Глава двадцать шестая Пещера
Гарри чувствовал запах соли, слышал шорох волн; прохладный ветерок ерошил ему волосы; впереди простиралась лунная дорожка, небо пестрело звездами. Он стоял на высокой скале, под ногами бурлили и пенились волны. Гарри оглянулся. За спиной возвышалась гора, отвесная, черная, безликая. От нее, видимо, и откололись когда-то лежавшие вокруг громадные камни, на
240
одном из которых очутились Гарри и Думбльдор. Пейзаж был суровый, безрадостный: море да камни – ни деревца, ни травы, ни песка.
– Что скажешь? – спросил Думбльдор так, словно интересовался у Гарри, подойдет ли этот участок для пикника.
– И сюда привозили детей из приюта? – Трудно было представить менее подходящее место для прогулки.
– Не совсем сюда, – пояснил Думбльдор. – Выше, где-то на середине горы, есть деревушка. Думаю, именно там сироты дышали морским воздухом и любовались волнами. А сюда не забредал никто, кроме Тома Реддля и его малолетних жертв. К этим скалам не подберется ни один мугл, разве что опытный альпинист, и на лодке тоже не подъедешь; слишком опасно. Мне представляется, что Реддль слез с горы – колдовство куда надежней веревок. Он привел с собой двух малышей, очевидно, ради удовольствия как следует напугать их. По-моему, для этого хватило бы одного только спуска, как ты считаешь?
Гарри посмотрел на гору. По его спине побежали мурашки.
– Но конечная цель Реддля – и наша – находится чуть дальше. Идем.
Думбльдор поманил Гарри к обрыву. Множество небольших выступов внизу, образуя подобие ступенек, вели к валунам под скалой, наполовину выступавшим из воды. Спуск оказался коварным; Думбльдор из-за больной руки двигался очень медленно. Камни в нижней части уступа были мокрыми и скользкими. Гарри чувствовал на щеках соленые колкие брызги.
– Люмос, – сказал Думбльдор, добравшись до ближайшего к обрыву камня и опускаясь на корточки. На темной поверхности моря засверкали тысячи золотых точек; черная скала за спиной Думбльдора тоже осветилась.
– Видишь? – тихо спросил Думбльдор, поднимая палочку чуть выше. Гарри заметил в скале расщелину, где бурлила черная вода.
– Не боишься немного намокнуть?
– Нет, – ответил Гарри.
– Тогда сними плащ-невидимку – он сейчас не нужен – и ныряй.
С проворством, неожиданным для столь немолодого человека, Думбльдор соскользнул с валуна в море и безукоризненным брассом поплыл к зияющей расщелине. Светящуюся волшебную палочку он держал в зубах. Гарри снял плащ, сунул его в карман и последовал за Думбльдором.
Вода была ледяная; мокрая одежда мешала двигаться и тянула вниз. Глубоко и размеренно дыша – в ноздри бил острый запах соли и морских водорослей, – Гарри плыл на мерцающий огонек, который продвигался внутрь скалы, становясь все меньше и меньше.
Расщелина скоро превратилась в тоннель, во время прилива, очевидно, заполняющийся водой. Шириной он был фута три, не больше; стены, покрытые слизью, под движущимся лучом волшебной палочки блестели, точно мокрый гудрон. Чуть дальше тоннель поворачивал влево и уходил глубоко в скалу. Гарри сосредоточенно плыл за Думбльдором, то и дело касаясь кончиками немеющих пальцев грубой поверхности камня.
Наконец Думбльдор поднялся из воды. Серебристые волосы и длинная роба влажно посверкивали в темноте. Подплыв к нему, Гарри увидел ступеньки, которые вели в большую пещеру. Он кое-как вскарабкался по ним, чувствуя, как с одежды струями стекает вода. Воздух был спокойный и очень холодный; Гарри колотила дрожь.
Думбльдор стоял посреди пещеры и, высоко держа палочку, медленно крутился на месте, осматривая стены и потолок.
– Да, это здесь, – произнес он.
– Откуда вы знаете? – шепотом спросил Гарри.
– Когда-то здесь колдовали, – просто объяснил Думбльдор.
241
Гарри уже не понимал, отчего дрожит – от холода или присутствия волшебных чар – и внимательно следил за Думбльдором. Тот задумчиво вертелся вокруг своей оси, внимая чему-то, совершенно не доступному Гарри.
– Это всего лишь ante-chamber, вестибюль, – сказал Думбльдор чуть погодя. – Нам же надо проникнуть внутрь… и теперь нас ждут препятствия, созданные не природой, а лордом Вольдемортом…
Думбльдор подошел к стене и осторожно провел по ней кончиками почерневших пальцев, бормоча слова на странном языке, которого Гарри не понимал. Затем старый колдун дважды обошел пещеру по периметру, часто касаясь рукой каменных стен, иногда замирая на мгновение и проводя пальцами по какому-нибудь месту. Наконец он остановился, плоско прижав ладонь к стене.
– Здесь, – объявил он. – Мы пройдем здесь. Вход запечатан.
Гарри не стал спрашивать, откуда Думбльдор это знает. Он никогда не видел, чтобы колдовали вот так, взглядом и прикосновением; впрочем, ему давно было понятно, что дым и грохот – спутники неумелости, а не мастерства.
Думбльдор отступил от стены и указал на нее палочкой. На миг в камне проступил контур арки, вспыхнувший белым огнем – так, словно с другой стороны включили мощный прожектор.
– У в-вас п-получилось, – произнес Гарри, стуча зубами, но, прежде чем слова слетели с его губ, контур исчез. Думбльдор оглянулся.
– Гарри, прости, я совсем забыл, – сказал он и повел палочкой в сторону Гарри, чья одежда сразу стала сухой и теплой, как будто ее высушили перед жарко натопленным камином.
– Спасибо! – благодарно воскликнул Гарри, но Думбльдор уже отвернулся к гладкой стене пещеры. Он больше не пытался колдовать, просто стоял и пристально вглядывался в нее, точно читал что-то невероятно интересное. Гарри ждал, затаив дыхание; он не хотел отвлекать Думбльдора.
После двух минут очень напряженного молчания Думбльдор еле слышно проговорил:
– Нет, не может быть. Как грубо.
– Что, профессор?
– У меня есть сильные подозрения, – Думбльдор сунул здоровую руку во внутренний карман и достал оттуда короткий серебряный ножик; Гарри обычно измельчал таким компоненты зелий, – что нам придется заплатить за вход.
– Заплатить? – удивился Гарри. – Дать что-нибудь двери?
– Именно, – подтвердил Думбльдор. – Кровь, если я не сильно ошибаюсь.
– Кровь?
– Я же говорю, грубо, – сказал Думбльдор с разочарованным презрением в голосе; очевидно, Вольдеморт не оправдал его ожиданий. – Фокус, как ты несомненно догадался, заключается в том, что враг не может войти, не ослабив себя. Как обычно, лорд Вольдеморт упустил из виду, что есть вещи пострашнее физического увечья.
– Да, но все равно, если этого можно избежать… – пробормотал Гарри. Он испытал в жизни немало боли и отнюдь не стремился к новым испытаниям.
– Увы, иногда страдания неизбежны, – отозвался Думбльдор, откинул рукав, высвобождая поврежденную руку, и занес над ней нож.
– Профессор! – протестующе крикнул Гарри и подбежал к нему. – Лучше мне, все же я…
Он не знал, что хотел сказать – моложе, крепче? Думбльдор только улыбнулся. Сверкнуло серебрянное лезвие, и забил алый фонтанчик; стену густо окропили темные, тускло сверкающие точечки.
242
– Ты очень добр, Гарри, – сказал Думбльдор и провел кончиком волшебной палочки над глубоким порезом. Рана на его руке мгновенно затянулась; точно так же Злей залечил раны Малфоя. – Но твоя кровь гораздо ценнее моей. Ага, кажется, сработало…
Полыхающий контур возник снова, и на этот раз не исчез; камень внутри арки, обрызганный кровью, испарился, образовав проем, за которым царила непроницаемая тьма.
– Пожалуй, я пойду первым, – решил Думбльдор и прошел в арку. Гарри торопливо последовал за ним, засветив на ходу палочку.
Им открылось совершенно нереальное зрелище: необъятная пещера, такая высокая, что было неясно, есть ли у нее потолок, и огромное черное озеро без конца и края. Из глубины где-то посредине исходило туманное зеленоватое свечение, отражавшееся в абсолютно гладкой водной поверхности. Этот странный свет и лучи волшебных палочек лишь чуть-чуть разрежали непроницаемую бархатистую тьму, но не проникали особенно далеко. Здешняя темнота почему-то была намного плотней обычной.
– Пойдем, – спокойно сказал Думбльдор. – И осторожно, не коснись воды. Держись поближе ко мне.
Он зашагал вдоль берега; Гарри пошел следом, почти наступая ему на пятки. Их шаги гулким, звонким эхом отражались от узкой полосы камней, словно бы ограждавших озеро. Они шли и шли, но пейзаж не менялся: с одной стороны – грубая стена пещеры, с другой – безграничная черная зеркальная гладь, из самого сердца которой исходило загадочное зеленоватое свечение. Это жуткое место, зловещая тишина вокруг пугали и подавляли Гарри.
– Профессор, – наконец не выдержал он. – По-вашему, окаянт здесь?
– О да! – отозвался Думбльдор. – Я уверен. Вопрос лишь в том, как к нему подобраться.
– А нельзя… воспользоваться призывным заклятием? – спросил Гарри, понимая, что вопрос глупый, но… он даже себе боялся признаться, насколько сильно ему хочется убраться отсюда – причем как можно скорее.
– Разумеется, можно, – сказал Думбльдор и остановился так резко, что Гарри едва не уткнулся в него. – Почему бы тебе не попытаться?
– Мне? Э-э… ладно…
Гарри не ожидал подобного предложения, однако откашлялся и, подняв волшебную палочку, громко произнес:
– Ассио окаянт!
С шумом, напоминающим взрыв, над темной водой футах в двадцати от берега взвилось что-то большое и бледное; Гарри не успел его рассмотреть, и оно с громким всплеском исчезло. По воде побежали большие, глубокие круги. Гарри в страхе отскочил назад и ударился о стену пещеры. С сильно бьющимся сердцем он повернулся к Думбльдору.
– Что это было?
– Полагаю, нечто, готовое защищать окаянт.
Гарри посмотрел на воду. Черная поверхность озера вновь сделалась гладкой и сверкающей, как стекло; волны улеглись неестественно быстро. Сердце Гарри все еще колотилось как бешеное.
– Вы ждали такого, сэр?
– Я ждал чего-то в ответ на очевидную попытку добраться до окаянта. Кстати, прекрасная мысль, Гарри; мы очень просто выяснили, что нам грозит.
– Но мы ведь не знаем, что это была за штука, – возразил Гарри, осматривая пугающе спокойную водную гладь.
– Штуки, ты хочешь сказать, – поправил Думбльдор. – Я сильно сомневаюсь, что она там одна. Идем дальше?
– Профессор…
243
– Да, Гарри?
– Думаете, нам придется лезть в озеро?
– В озеро? Только если очень-очень не повезет.
– Окаянт не на дне?
– Нет… скорее, он в центре.
Думбльдор показал на туманное зеленоватое свечение в середине озера.
– Значит, придется плыть по озеру?
– Думаю, да.
Гарри замолчал. Его всецело поглотили мысли о водяных чудовищах, гигантских змеях, демонах и прочей нечисти…
– Так, – Думбльдор опять остановился, и на сей раз Гарри наткнулся на него; он зашатался, еле удерживаясь на кромке у черной воды. Думбльдор здоровой рукой схватил его за локоть и потянул назад. – Прости, Гарри, мне следовало предупредить тебя. Встань, пожалуйста, у стены; кажется, я нашел место.
Гарри понятия не имел, о чем говорит его спутник; этот участок на берегу ничем не отличался от остальных, но Думбльдор, видимо, почуял здесь что-то особенное. Только теперь он провел рукой не по каменной стене, а по воздуху, словно надеялся схватить какой-то невидимый предмет.
– Ага! – радостно воскликнул Думбльдор секунды через две и схватил что-то, не различимое для Гарри. Старый колдун вплотную приблизился к воде; Гарри нервно следил за тем, как носки башмаков с пряжками балансируют на каменистом краю озера. Думбльдор, вытягивая перед собой кулак, другой рукой поднял волшебную палочку и постучал ее кончиком по своей сжатой ладони.
И сразу невесть откуда появилась толстая медная с прозеленью цепь, которая тянулась из воды прямо к кулаку Думбльдора. Он постучал по ней, и цепь, словно змея, заскользила сквозь его руку. С громким лязгом, эхом отражавшимся от каменных стен, цепь ложилась на землю и свивалась в кольца, одновременно вытягивая что-то со дна озера. Гарри хрипло охнул: из воды показался нос призрачной лодки, тоже позеленевшей, как и цепь. Лодка всплыла и, почти не тревожа воду, направилась к Гарри и Думбльдору.
– Как вы узнали, что она там? – изумленно спросил Гарри.
– Магия всегда оставляет след, – ответил Думбльдор. Лодка с тихим стуком причалила к берегу. – Иногда очень ясный. Я сам учил Тома Реддля и знаю его стиль.
– А она… не страшная?
– Нет, думаю, нет. Вольдеморту было необходимо средство, чтобы переплыть озеро, не тревожа тех, кого он поселил в нем – на случай, если понадобится навестить или забрать окаянт.
– Значит, водные существа ничего нам не сделают, если мы поплывем в его лодке?
– В какой-то момент они наверняка осознают, что мы – не лорд Вольдеморт, и тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, пока все шло гладко. Они отдали нам лодку.
– Но почему? – спросил Гарри. Он никак не мог отогнать от себя видение: мерзкие щупальца, которые встанут над черной водой, как только берег пропадет из виду.
– Вольдеморт знал, что отыскать лодку, а тем более добраться до его окаянта способен лишь очень сильный колдун, – объяснил Думбльдор. – Поэтому решился пойти на риск, с его точки зрения, практически нулевой. К тому же он полагал, что ему одному под силу преодолеть дальнейшие препятствия. Сейчас мы проверим, так ли это.
Гарри посмотрел вниз, на лодку: такая маленькая!
– Она явно не предназначена для двоих. Выдержит она нас обоих? Или мы слишком тяжелые?
Думбльдор хохотнул.
244
– Уверен, Вольдеморт принимал в расчет не вес, а объем колдовской силы. Я склонен думать, что чары наложены так, чтобы лодка выдерживала только одного колдуна.
– Но тогда…?
– Вряд ли тебя следует принимать в расчет, Гарри: ты несовершеннолетний и без диплома. Вольдеморт не думал, что сюда попадет шестнадцатилетний юноша; скорее всего, рядом с моей твоя колдовская сила вовсе не будет замечена.
Такие слова отнюдь не укрепили боевой дух Гарри; наверное, Думбльдор это понял, поскольку добавил:
– Вольдеморт ошибся, Гарри, ошибся… Взрослые глупы и забывчивы, а потому склонны недооценивать возможности юности… А сейчас, пожалуй, ты первый. И будь осторожен, не дотрагивайся до воды.
Думбльдор отступил в сторону, и Гарри осторожно перебрался в лодку. Думбльдор последовал за ним, кольцами уложив на дно цепь. Было очень тесно; Гарри не мог нормально сидеть и весь сжался, упираясь коленями в борт лодки; та сразу отчалила от берега. Вокруг не раздавалось ни звука, кроме нежнейшего шороха, с которым нос суденышка разрезал воду; лодка плыла к центру озера сама, словно ее притягивала невидимая веревка. Вскоре стены пещеры исчезли вдали; казалось, что вокруг море, только без волн.
Гарри посмотрел вниз. По черной поверхности воды, поблескивая, скользил золотой лучик, отражавшийся от его палочки. От носа лодки по воде расходились глубокие борозды, напоминающие царапины на темном зеркале…
Вдруг Гарри увидел в глубине нечто мраморно-белое.
– Профессор! – взволнованно крикнул он, и его голос гулким эхом разнесся над тишиной озера.
– Гарри?
– В воде рука – человеческая!
– Естественно, – спокойно отозвался Думбльдор.
Гарри уставился в воду, выискивая взглядом пропавшую руку, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
– Так эта штука, которая выпрыгнула из воды…?
Не успел Думбльдор раскрыть рот, как Гарри получил ответ на свой вопрос; лучик волшебной палочки выхватил из мрака человеческое тело, которое плавало лицом вверх в нескольких дюймах от поверхности озера. Открытые глаза мертвеца были затянуты пленкой, волосы и одежда вились вокруг него, будто дым.
– Там трупы! – не своим голосом взвизгнул Гарри.
– Да, – безмятежно отозвался Думбльдор, – но сейчас о них можно не беспокоиться.
– Сейчас? – повторил Гарри, отрывая взгляд от воды и переводя его на Думбльдора.
– Пока они мирно плавают внизу, – пояснил Думбльор. – Трупов вообще бояться нечего, как и темноты. Разумеется, лорд Вольдеморт, который втайне боится и того, и другого, со мной бы не согласился. Но это, опять же, от недостатка ума. Ведь в смерти и темноте пугает, собственно, неизвестность.
Гарри молчал, не желая спорить, но мысль о многочисленных трупах совсем рядом приводила его в ужас, к тому же, он не верил, что они настолько безобидны.
– Но один из них выпрыгнул, – сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. – Когда я призвал окаянт, из озера выпрыгнул мертвец.
– Да, – согласился Думбльдор. – Уверен, когда мы заберем окаянт, они станут более воинственны. К счастью, те, кто обитает в холоде и темноте, обычно боятся тепла и света. Следовательно, его мы и призовем на помощь, случись такая нужда. Огонь, Гарри, – с улыбкой пояснил Думбльдор в ответ на крайнее изумление, отразившееся на лице Гарри.
245
– А… да… – слабо отозвался тот и, повернув голову, взглянул на зеленоватое свечение, к которому неумолимо влекло лодку. Изображать бесстрашие больше не получалось. Бескрайнее озеро, кишащее мертвецами… Гарри казалось, что прошло уже много часов с тех пор, как он повстречал профессора Трелани, отдал Рону с Гермионой фортуну фортунатум… И почему он не попрощался с ними как следует… не повидался с Джинни…
– Почти приплыли, – весело сообщил Думбльдор.
Действительно, зеленоватое свечение вдруг оказалось рядом, и через нескольких минут лодка мягко уткнулась во что-то. Гарри поднял светящуюся волшебную палочку повыше и увидел, что они причалили к островку, представлявшему собой плоскую каменную площадку в середине озера.
– Осторожней, не коснись воды, – напомнил Думбльдор, когда Гарри выбирался из лодки.
По размеру островок едва ли превосходил кабинет Думбльдора; на гладком и темном камне не было ничего, кроме источника зеленоватого свечения, которое близи казалось намного ярче. Гарри прищурился, присмотрелся и сначала решил, что это лампа, но затем понял: свет исходит от каменной чаши наподобие дубльдума, стоящей на пьедестале.
Думбльдор направился к чаше; Гарри последовал за ним. Они встали бок о бок, заглянули внутрь и увидели изумрудную жидкость, испускающую флюоресцентное сияние.
– Что это? – тихо спросил Гарри.
– Точно не знаю, – ответил Думбльдор. – Но это явно опасней, чем кровь и трупы.
Думбльдор отодвинул рукав и кончиками обугленных пальцев потянулся к зелью.
– Нет, сэр, не трогайте!…
– Да я и не могу, – слабо улыбнулся Думбльдор. – Видишь? Не получается. Попробуй ты.
Гарри, в страхе глядя на зелье, попытался до него дотронуться и ощутил невидимый барьер, мешавший поднести руку ближе, чем на дюйм. Он толкнул сильней, еще сильней, но пальцы ничего не чувствовали, только воздух, почему-то очень плотный, непроницаемый.
– Отойди, пожалуйста, Гарри, – сказал Думбльдор.
Он воздел палочку и, почти неслышно бормоча, проделал над чашей какие-то замысловатые движения. Ничего не произошло, хотя зелье, пожалуй, засветилось ярче. Гарри молчал, но, едва Думбльдор опустил палочку, сразу заговорил.
– Вы думаете, окаянт внутри, сэр?
– О да. – Думбльдор всмотрелся вглубь чаши. Гарри увидел на гладкой зеленой поверхности его перевернутое лицо. – Только как до него добраться? В зелье не удается погрузить руку, его нельзя испарить, заставить расступиться, собрать, втянуть в палочку, а также зачаровать, трансформировать или каким-то иным образом изменить его природу.
Думбльдор почти бездумно крутанул палочкой и поймал хрустальный кубок, который создал из воздуха.
– Могу лишь заключить, что зелье надо выпить.
– Что? – воскликнул Гарри. – Нет!
– Видимо, так: только выпив зелье, можно опустошить чашу и увидеть, что лежит на дне.
– Но если… если оно убьет вас?
– Сомневаюсь, – беззаботно отозвался Думбльдор. – Едва ли лорд Вольдеморт хотел убить человека, добравшегося до этого острова.
Гарри не верил собственным ушам. Что это – очередной пример безумного стремления Думбльдора во всем и вся видеть только хорошее?
– Сэр, – вразумляющим тоном произнес Гарри, – мы говорим о Вольдеморте…
– Прости, Гарри; следовало сказать, что он не хотел убивать его сразу, – поправился Думбльдор. – Нет, он держал бы его живым до тех пор, пока не узнает, как тот сумел пройти сквозь его
246
заслоны и, главное, почему хочет опустошить чашу. Не забывай, лорд Вольдеморт уверен, что, кроме него, никто ничего не знает об окаянтах.
Гарри хотел что-то сказать, но Думбльдор поднял руку, призывая к молчанию, и, слегка нахмурясь, воззрился на чашу. После напряженных размышлений он изрек:
– Без сомнения, зелье должно помешать мне взять окаянт. Оно может парализовать меня, заставить забыть, для чего я здесь, вызвать такую боль, что мне станет не до чаши, либо еще как-то воспрепятствовать моим намерениям. Если так, Гарри, твоя задача – проследить, чтобы я все выпил, даже если тебе придется меня заставлять. Ты понял?
Их глаза встретились над чашей; бледные лица были подсвечены зеленым. Гарри молчал. Так вот зачем он здесь – чтобы насильно вливать в Думбльдора зелье, которое может причинить невыносимую боль?
– Ты помнишь, – сказал Думбльдор, – на каких условиях я взял тебя с собой?
Гарри нерешительно посмотрел в голубые глаза старого колдуна, ставшие зелеными в свете чаши.
– Но что если…?
– Ты поклялся, не так ли, повиноваться моим приказам?
– Да, но…
– Я предупреждал, верно, что путешествие может быть опасным?
– Да, – отвечал Гарри, – но…
– Что ж, в таком случае, – сказал Думбльдор, вновь отодвигая рукав и поднимая пустой кубок, – ты слышал мой приказ.
– Почему я не могу выпить зелье? – в отчаянье воскликнул Гарри.
– Потому что я намного старше и умнее и при этом не так ценен, – ответил Думбльдор. – Раз и навсегда, Гарри: даешь слово сделать все, что в твоих силах, чтобы я выпил зелье до конца?
– А нельзя…?
– Даешь?
– Но…
– Дай слово, Гарри.
– Я… хорошо, но…
Прежде чем он успел произнести еще хоть слово протеста, Думбльдор опустил хрустальный кубок в чашу. У Гарри еще оставалась надежда, что кубок не сможет коснуться зелья, однако хрусталь погрузился туда с легкостью. Когда кубок наполнился до краев, Думбльдор поднес его ко рту.
– Твое здоровье, Гарри.
И выпил до дна. Гарри в ужасе следил за ним, вцепившись в края чаши так, что онемели кончики пальцев.
– Профессор! – встревоженно позвал он, едва Думбльдор опустил кубок. – Как вы себя чувствуете?
Думбльдор потряс головой. Он плотно сжимал веки. «Так больно?» – испугался Гарри. Думбльдор не глядя сунул кубок в чашу, заново наполнил его и выпил еще раз.
В полном молчании он выпил три кубка, а на середине четвертого пошатнулся и упал вперед, на чашу. Он по-прежнему не открывал глаз и очень тяжело дышал.
– Профессор Думбльдор! – тревожно воскликнул Гарри. – Вы меня слышите?
Думбльдор не отвечал. Его лицо подергивалось, как будто он очень глубоко спал и видел кошмар. Рука, державшая зелье, ослабела; питье вот-вот могло вылиться. Гарри потянулся и выровнял хрустальный кубок.
247
– Профессор, вы меня слышите? – громко повторил он, и его слова гулко разлетелись по пещере.
Думбльдор часто и тяжело дышал. Потом он заговорил, и Гарри не узнал его голоса; раньше Думбльдор никогда не выказывал при нем страха.
– Я не хочу… не заставляй меня…
Гарри смотрел на побелевшее лицо, такое знакомое, на крючковатый нос и очки в форме полумесяца, и не понимал, что делать.
– Мне не нравится… я больше не хочу… – стонал Думбльдор.
– Надо… надо, профессор, – твердо сказал Гарри. – Надо все выпить, помните? Вы велели заставлять вас пить. Вот…
Гарри, испытывая жгучую ненависть к себе, решительно подтолкнул кубок ко рту Думбльдора и наклонил его. Думбльдор покорно выпил остатки зелья.
– Нет… – пролепетал он, когда Гарри заново наполнил кубок. – Я не хочу… не хочу… отпусти меня…
– Ничего, ничего, профессор, – сказал Гарри. Его рука отчаянно дрожала. – Ничего, я с вами…
– Пусть это прекратится, пусть прекратится… – плакал Думбльдор.
– Да… да, выпейте еще и все прекратится, – солгал Гарри и вылил зелье в открытый рот Думбльдора.
Тот закричал; крик эхом разнесся по огромной пещере, над мертвой черной водой.
– Нет, нет, нет… нет… не могу… не могу, не заставляй меня, я не хочу…
– Все хорошо, профессор, все хорошо! – воскликнул Гарри. Его руки так сильно тряслись, что он еле сумел в шестой раз зачерпнуть зелье; чаша опустела наполовину. – С вами ничего не случится, это безопасно, не по-настоящему, правда, не по-настоящему… вот, пейте, пейте…
Думбльдор послушно выпил, будто получив противоядие, но, едва опустошив кубок, рухнул на колени. Он дрожал мелкой дрожью, рыдая:
– Простите меня, я больше не буду, не буду! Пожалуйста, прекратите, я знаю, что поступил плохо, но, пожалуйста, пусть это прекратится, и я больше никогда, никогда…
– Выпейте, и все прекратится, профессор, – страдая, пообещал Гарри и вылил в рот Думбльдору седьмой кубок.
Бедный старик съежился, словно защищаясь от невидимых палачей, случайно махнул рукой и чуть не вышиб из трясущихся рук Гарри новый кубок зелья, стеная:
– Не мучайте их, не мучайте, пожалуйста, пожалуйста, это я виноват, возьмите меня…
– Выпейте, выпейте, вам станет лучше, – исступленно молил Гарри, и снова Думбльдор повиновался и открыл рот, хотя не разжимал век и дрожал с головы до ног.
Потом он упал на землю, опять рыдая и стуча кулаками по земле. Гарри снова наполнил кубок.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, нет… не это, только не это, я все сделаю…
– Просто выпейте, профессор, выпейте…
Думбльдор выпил, как ребенок, умирающий от жажды, и тут же завопил, словно ему обожгло все внутренности:
– Все, все, пожалуйста, больше не могу…
Гарри в десятый раз зачерпнул зелье и почувствовал, что хрусталь царапнул по дну чаши.
– Уже почти все, профессор, пейте, пейте…
Он поддержал Думбльдора за плечи, и тот осушил кубок; Гарри встал за новой порцией, и вдруг Думбльдор закричал в смертной муке:
– Я хочу умереть! Хочу умереть! Прекрати это, прекрати, я хочу умереть!
248
– Пейте, профессор, пейте…
Думбльдор повиновался, но, не допив, взмолился:
– УБЕЙ МЕНЯ!
– Вот… это убьет! – в ужасе выдохнул Гарри. – Просто выпейте… и все кончится… кончится!
Думбльдор, громко глотая, выпил зелье до последней капли, издал отчаянный, прерывистый стон и упал на землю лицом вниз.
– Нет! – выкрикнул Гарри, который встал за очередной порцией; он уронил кубок в чашу, бросился к Думбльдору и с трудом перевернул его на спину. Очки старого колдуна перекосились, веки были сомкнуты, рот открыт. – Нет, – Гарри затряс Думбльдора, – вы не можете умереть, вы сами сказали, что это не яд, очнитесь, очнитесь… Реннервейт! – вскричал он, указывая палочкой на грудь Думбльдора. Вспыхнул красный свет, но ничего не произошло. – Реннервейт… сэр… пожалуйста…
Веки Думбльдора дрогнули; сердце Гарри с надеждой подскочило в груди.
– Сэр, вы…?
– Воды, – хрипло простонал Думбльдор.
– Воды, – выдохнул Гарри, – да…
Он вскочил и выхватил из чаши кубок, почти не обратив внимания на золотой медальон, который лежал под ним.
– Агуаменти! – прокричал он, тыча в кубок волшебной палочкой.
Тот наполнился чистой водой; Гарри упал на колени возле Думбльдора, поднял его голову и поднес кубок к губам – но там было пусто. Думбльдор застонал и начал задыхаться.
– Была же … погодите… Агуаменти! – приказал Гарри. На секунду в кубке засверкала вода, но, стоило Гарри поднести его ко рту Думбльдора, как вода снова исчезла.
– Сэр, я стараюсь, стараюсь! – в отчаянии воскликнул Гарри, но Думбльдор вряд ли его слышал; он перекатился на бок и дышал прерывисто, как в агонии. – Агуаменти… агуаменти… АГУАМЕНТИ!
Кубок в третий раз наполнился и опустел. Дыхание Думбльдора останавливалось. Мозг Гарри лихорадочно работал, и он вдруг догадался, где, по задумке Вольдеморта, надо взять воду…
Он бросился к краю каменной площадки и быстро опустил кубок в озеро, до краев наполнив его ледяной водой. Она не исчезла.
– Сэр… вот! – заорал Гарри и, неловко бросившись к Думбльдору, выплеснул воду ему на лицо.
Больше он ничего не успел сделать; по его свободной руке пополз холод, и вовсе не из-за ледяной воды. Чья-то скользкая белая конечность, ухватив Гарри за запястье, медленно тянула его назад, к озеру, поверхность которого уже не была зеркальной; вода забурлила, и отовсюду, куда ни кинь взгляд, выныривали бледные руки и головы, мужские, женские, детские. К островку, восстав из черноты, неумолимо приближалась армия мертвецов с незрячими впалыми глазами.
– Петрификус тоталус! – заорал Гарри, изо всех сил цепляясь за гладкий и мокрый камень и одновременно тыча палочкой в инферния, который схватил его за руку. Труп разжал хватку, опрокинулся назад и с громким всплеском рухнул обратно в озеро. Гарри кое-как поднялся, но на камень уже залезали другие инфернии; костлявые пальцы впивались в скользкую кромку суши, пустые, подернутые пленкой глаза слепо смотрели на Гарри, с лохмотьев стекала вода, раздувшиеся физиономии плотоядно щерились.
– Петрификус тоталус! – взревел Гарри, пятясь и размахивая палочкой; шесть или семь трупов упали, но за ними наступало множество других. – Импедимента! Инкарсерус!
Кое-кто из инферниев споткнулся, одного или двух опутали веревки, но идущие следом просто переступали через лежащие тела. Гарри упорно размахивал палочкой, крича:
249
– Сектумсемпра! СЕКТУМСЕМПРА!
Но сквозь разрезы на мокром тряпье и ледяной коже мертвецов не проливалось ни капли крови: они шли и шли, как ни в чем не бывало, и тянули к нему изъеденные руки. Гарри попятился дальше – и почувствовал, что сзади его тоже хватают руки, тонкие, лишившиеся плоти, холодные, как сама смерть. Его оторвали от земли, подхватили и медленно, но неуклонно потащили к воде. И Гарри понял, что ему уже не вырваться, что он утонет и тоже станет мертвым хранителем частички изуродованной души Вольдеморта…
Вдруг тьму прорезал огонь, малиново-золотой; он кольцом окружил каменный остров, и инфернии, цепко державшие Гарри, дрогнули и зашатались; они не осмеливались пройти сквозь огонь к воде. Они выронили Гарри; он ударился о землю, сразу попытался встать, но поскользнулся и упал, до крови ободрав руки о камень; потом все-таки поднялся и, держа волшебную палочку наизготовку, огляделся по сторонам.
Думбльдор очнулся и встал. Он был бледен, подобно инферниям, но грозно возвышался над всеми; в его глазах танцевал огонь. Он держал волшебную палочку как факел, и пламя, рвущееся из нее, огромным жарким лассо обвивало остров.
Инфернии начали слепо тыкаться друг в друга, пытаясь убежать от подступающего огня…
Думбльдор схватил со дна чаши медальон и спрятал его во внутренний карман, потом жестом подозвал Гарри. Растерявшиеся инфернии, казалось, даже не заметили, что упустили добычу. Думбльдор повел Гарри к лодке; огненное кольцо двигалось вместе с ними. Инфернии остолбенело дошли до края озера и с облегчением скользнули в темную воду.
Гарри дрожал с головы до ног. Он подумал, что Думбльдору может не хватить сил перебраться в лодку; действительно, тот пошатывался; вся его энергия уходила на поддержание огненного кольца. Гарри подхватил Думбльдора и помог ему сесть. Стоило им войти в лодку, как она отчалила от острова, все еще окруженного кольцом пламени; инфернии кишели внизу, но не осмеливались высунуться.
– Сэр, – обессиленно выдохнул Гарри, – сэр, я совсем забыл… про огонь… они наступали, я запаниковал…
– Не удивительно, – пробормотал Думбльдор. Гарри испугался – настолько глухо звучал его голос.
Лодка легко ткнулась в берег. Гарри выпрыгнул из нее и сразу обернулся, чтобы помочь Думбльдору. Едва ступив на берег, тот в изнеможении уронил руку и выпустил из пальцев волшебную палочку; огненное кольцо исчезло, но инфернии больше не показывались. Лодка ушла под воду; цепь, звеня и бряцая, тоже ускользнула на глубину. Думбльдор громко вздохнул и откинулся на стену пещеры.
– Я так устал… – пожаловался он.
– Не беспокойтесь, сэр, – отозвался Гарри, очень испуганный смертельной бледностью Думбльдора. – Я отведу вас обратно… обопритесь на меня…
Он положил здоровую руку Думбльдора себе на плечи и, прогибаясь под его весом, повел вокруг озера.
– В общем и целом… защита оказалась… весьма хитроумной, – дребезжаще выговорил Думбльдор. – Один человек не справился бы… ты молодец, Гарри, большой молодец…
– Лучше ничего не говорите сейчас, – невнятный голос и нетвердая походка Думбльдора внушали Гарри большую тревогу, – сохраняйте силы, сэр… скоро мы выберемся отсюда…
– Арка будет закрыта… мой нож…
– Не надо, я порезался о камень, – твердо сказал Гарри, – вы только покажите, где…
– Здесь…
Гарри провел окровавленной рукой по стене пещеры; арочный проем, получив кровавую плату, сразу открылся. Они пересекли внешнюю пещеру, и Гарри помог Думбльдору спуститься в ледяную воду, наполнявшую расщелину в скале.
250
– Все будет хорошо, сэр, – снова и снова твердил Гарри, которого молчание Думбльдора пугало намного больше, чем его затрудненная речь. – Мы почти пришли… я вам помогу аппарировать обратно… не бойтесь…
– Я и не боюсь, Гарри, – ответил Думбльдор. Его голос слегка окреп, несмотря на то, что вода была ледяная. – Я ведь с тобой.
Глава двадцать седьмая Башня, пораженная молнией
Наконец над головой снова показались звезды. Гарри втащил Думбльдора на вершину ближайшего валуна и помог ему встать на ноги. Гарри страшно промок, и у него зуб на зуб не попадал от холода; он сгибался под тяжестью Думбльдора, однако собрал последние силы и сосредоточился на своей цели – Хогсмеде. Он сжал веки, стиснул руку своего спутника и шагнул вперед, в знакомую давящую пустоту.
Не успев открыть глаза, он уже понял, что путешествие прошло благополучно: запах соли и легкий морской бриз исчезли. Они с Думбльдором стояли посреди неосвещенной Высокой улицы; с них ручьями стекала вода, они дрожали с головы до пят. На один жуткий миг воображение Гарри нарисовало инферниев, наползающих со всех сторон, но он моргнул и увидел, что вокруг все тихо и тьма стоит абсолютная, если не считать нескольких фонарей и светящихся окон в верхних этажах магазинов.
– Получилось, профессор! – обессиленным шепотом воскликнул Гарри, только сейчас почувствовав ужасную резь в груди. – Получилось! Мы добыли окаянт!
Думбльдор пошатнулся и привалился к нему. Сначала Гарри подумал, что из-за его неумелого аппарирования у профессора закружилась голова, но потом заглянул ему в лицо и ужаснулся: оно было покрыто испариной и даже в тусклом свете фонарей поражало своей бледностью.
– Сэр, как вы себя чувствуете?
– Бывало и получше, – слабым голосом ответил Думбльдор. Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. – Это зелье… тонизирующим не назовешь…
Тут, к полному отчаянию Гарри, Думбльдор опустился на землю.
– Сэр… не волнуйтесь, сэр, вам сейчас станет лучше, не бойтесь…
Он в панике огляделся, рассчитывая найти хоть какую-то помощь, но нигде никого не было, а Гарри понимал только одно: что необходимо любым способом срочно доставить Думбльдора в больницу.
– Надо отвести вас в школу, сэр… к мадам Помфри..
– Нет, – возразил Думбльдор. – Нужен … профессор Злей… но я… вряд ли смогу дойти…
– Да… сэр, послушайте… я сейчас постучу в двери, найду, где вам передохнуть… а сам сбегаю и приведу мадам…
– Злодеуса, – ясно сказал Думбльдор. – Нужен Злодеус…
– Хорошо, пускай… но мне все равно придется оставить вас ненадолго, чтобы…
Но, не успел Гарри пошевелиться, как услышал, что к ним кто-то бежит. Его сердце ликующе подпрыгнуло: их заметили, поняли, что требуется помощь! Он оглянулся: к ним спешила мадам Росмерта в пушистых шлепанцах на высоких каблуках и шелковом халате с драконами.
– Я закрывала занавески в спальне – и вдруг вы! Хвала небесам, хвала небесам, я не знала, что и… но что это с Альбусом?
Она резко остановилась и, часто дыша, широко распахнутыми глазами уставилась на Думбльдора.
– Он ранен, – объяснил Гарри. – Мадам Росмерта, можно ему побыть в «Трех метлах», пока я сбегаю в школу за помощью?
251
– Тебе нельзя туда одному! Ты что, не понимаешь?… Разве вы не видели?…
– Если вы поможете его поднять, – не слушая, продолжал Гарри, – то мы отведем его внутрь…
– В чем дело? – спросил Думбльдор. – Росмерта, что случилось?
– Сме…. Смертный Знак, Альбус.
И она показала в небо над «Хогварцем». От ее слов Гарри охватил животный страх… он обернулся, посмотрел…
Над школой висел светящийся зеленый череп со змеиным языком, знак Упивающихся Смертью… тот, который они оставляют над зданиями… когда убивают кого-то…
– Давно он появился? – спросил Думбльдор. Его рука больно вцепилась Гарри в плечо – профессор с трудом начал подниматься с земли.
– Буквально пару минут назад; когда я выпускала кошку, его еще не было, а когда поднялась наверх…
– Мы должны немедленно вернуться в замок, – сказал Думбльдор. Его пошатывало, но голос звучал властно. – Росмерта, нам потребуется транспорт… метлы…
– У меня есть парочка за баром, – с испуганным видом пролепетала та. – Сбегать принести?
– Нет, Гарри сам справится.
Гарри с готовностью поднял волшебную палочку:
– Ассио метлы Росмерты.
Секунду спустя из паба с грохотом вырвались две метлы. Они молниеносно подлетели к Гарри и, чуть заметно вибрируя, замерли на уровне его пояса.
– Росмерта, пошли, пожалуйста, сообщение в министерство, – распорядился Думбльдор, оседлывая ближнюю метлу. – В «Хогварце», возможно, еще не поняли… Гарри, надень плащ-невидимку.
Гарри достал из кармана плащ, накинул его на себя и только потом сел на метлу. Мадам Росмерта на своих высоких каблуках побежала к пабу, а Гарри с Думбльдором оттолкнулись от земли, взмыли в воздух и устремились к замку. Гарри то и дело косился на своего спутника, чтобы, если тот начнет падать, вовремя его подхватить, однако вид Смертного знака, похоже, придавал Думбльдору сил: он прильнул к метле и летел, не сводя глаз с зеленого черепа; длинные серебристые волосы и борода развевались сзади, ярко выделяясь на фоне черного неба. Гарри тоже смотрел на жуткую метку, и по его жилам, словно отрава, разбегался страх, не давая дышать и заставляя забыть обо всех других неприятностях…
Сколько времени они отсутствовали? Выдохлось ли зелье удачи у Рона, Гермионы и Джинни? Неужели кто-то из них погиб? Или это Невилль, Луна, кто-нибудь из Д.А.? А если так… ведь патрулировать коридоры, выйти из безопасных спален приказал им он, Гарри… Неужели он вновь окажется виноват в смерти друга?
Внизу показалась извилистая подъездная аллея. В ушах Гарри громко свистел ветер, но он все равно услышал, что Думбльдор снова бормочет что-то непонятное. Вскоре, над стеной замка, метла Гарри неожиданно сильно завибрировала, и тогда он понял: Думбльдор снимал свои же защитные заклинания, чтобы влететь на территорию, не снижая скорости. Смертный знак сверкал прямо над астрономической башней, самой высокой в школе. Значит ли это, что убийство произошло именно там?
Думбльдор пролетел над зубчатым ограждением башни и уже слезал с метлы; Гарри приземлился рядом буквально на секунду позже и осмотрелся по сторонам.
Никого, ничего. Дверь на винтовую лестницу, ведущую в замок, закрыта. Вокруг ни следов борьбы, ни тела.
– Что это значит? – спросил Гарри, поднимая глаза на зеленый череп со змеиным языком, который зловеще поблескивал в вышине. – Это настоящий знак? Кого-то действительно… профессор?
252
В мутном свечении знака Гарри увидел, что Думбльдор изуродованной рукой схватился за грудь.
– Иди за Злодеусом, – слабым, но четким голосом произнес Думбльдор. – Расскажи обо всем и приведи ко мне. Больше ничего не предпринимай, ни с кем не разговаривай и не снимай плаща. Я буду ждать здесь.
– Но…
– Ты поклялся меня слушаться, Гарри – иди!
Гарри поспешил к двери на лестницу, но, едва схватившись за железное кольцо, услышал с другой стороны чьи-то быстрые шаги. Он оглянулся на Думбльдора. Тот жестом велел ему отойти. Гарри попятился, вынимая волшебную палочку.
Дверь распахнулась, и кто-то вылетел на площадку башни с криком:
– Экспеллиармус!
Тело Гарри окостенело. Он, точно статуя, косо повалился на стену, да так и остался стоять; он не мог ни пошевелиться, ни заговорить и совершенно не понимал, как это получилось: ведь Экспеллиармус не замораживающее заклятие…
Затем он увидел волшебную палочку Думбльдора, стремительной дугой улетевшую за ограждение башни, и все понял… Думбльдор молча лишил его подвижности и, потратив на это драгоценную секунду, не смог защититься сам.
Думбльдор стоял у стены. Его лицо было совсем белым, но он не выказывал ни паники, ни даже беспокойства. Он лишь поглядел на того, кто его обезоружил, и невозмутимо произнес:
– Добрый вечер, Драко.
Малфой отступил назад и торопливо огляделся по сторонам, проверяя, нет ли у Думбльдора защитников. Его взгляд упал на вторую метлу.
– Кто здесь еще?
– То же самое могу спросить у тебя. Или ты действуешь в одиночку?
Бледные глаза Малфоя метнулись к Думбльдору.
– Нет, – сказал он. – Ко мне пришло подкрепление. Сегодня у вас в школе Упивающиеся Смертью.
– Так, так, – проговорил Думбльдор таким тоном, словно Малфой показывал ему отлично выполненную домашнюю работу. – Очень хорошо. Значит, ты нашел способ их впустить?
– Да, – отозвался Малфой. Он сильно задыхался. – Прямо у вас под носом, а вы даже не заметили!
– Феноменально, – восхитился Думбльдор. – И все же… ты уж прости… где они сейчас? Твоих сторонников что-то не видно.
– Им помешала ваша охрана. Они сражаются там, внизу. Это ненадолго… я пошел вперед. я… мне надо выполнить приказ.
– Что же, мой мальчик, действуй, выполняй, – ласково сказал Думбльдор.
Повисло молчание. Гарри, запертый в клетке своего парализованного тела, следил за ними во все глаза и мучительно напрягал слух, надеясь уловить шум отдаленной борьбы. Драко Малфой бездействовал и только смотрел на Альбуса Думбльдора, который – просто непостижимо! – улыбался.
– Драко, Драко, ты не убийца.
– Это почему это? – вскинулся Малфой.
Кажется, он и сам понял, насколько по-детски это прозвучало; даже в неясном свете знака Гарри увидел, как вспыхнули щеки Малфоя.
– Вы не знаете, на что я способен, – напористо объявил Малфой, – и не представляете, что я уже сделал!
253
– Почему, представляю, – мягко возразил Думбльдор. – Ты едва не убил Кэтти Белл и Рональда Уэсли. Ты целый год отчаянно старался убить меня. Прости меня, Драко, но твои попытки были неубедительны… до такой степени, что я, откровенно говоря, стал сомневаться, действительно ли тебе это нужно…
– Нужно! Еще как! – неистово вскричал Малфой. – Я весь год работал, и сегодня…
Откуда-то из замка донесся приглушенный вопль. Малфой напрягся и оглянулся через плечо.
– Кто-то оказывает мужественное сопротивление, – светским тоном заметил Думбльдор. – Но ты говорил… ах да, тебе удалось провести в школу Упивающихся Смертью. Признаюсь, я считал это невозможным… как тебе удалось?
Но Малфой не ответил: он прислушивался к происходящему внизу и, казалось, тоже обездвижел.
– Не приступить ли тебе к делу самостоятельно? – предложил Думбльдор. – Вдруг твоих помощников задержала моя охрана? Ты, возможно, понял, что сегодня здесь еще и члены Ордена Феникса. Да и помощь тебе, по большому счету, не нужна… волшебной палочки у меня нет… защититься нечем…
Малфой молча смотрел на него.
– Понятно, – доброжелательно улыбнулся Думбльдор, не дождавшись ответа. – Один боишься.
– Ничего я не боюсь! – огрызнулся Малфой, по-прежнему ничего не делая. – Это вам надо бояться!
– Но чего? Я сомневаюсь, что ты сможешь убить меня, Драко. Это совсем не так просто, как полагают невинные… ну хорошо, пока мы поджидаем твоих друзей, скажи мне… как ты провел их сюда? Должно быть, тебе понадобилось немало времени?
Казалось, Малфой с трудом подавляет крик или рвоту. Яростно сверля Думбльдора взглядом и направляя палочку прямо ему в сердце, он судорожно проглотил слюну, сделал несколько глубоких вдохов, а затем, словно против воли, сказал:
– Я починил шкаф-исчезант, которым давным-давно никто не пользовался. Где в прошлом году потерялся Монтегью.
– А-а-а.
Это прозвучало почти как стон. Думбльдор на мгновение закрыл глаза.
– Очень умно… насколько я понимаю, к нему есть пара?
– Да, в магазине «Борджина и Д’Авилло», – подтвердил Малфой, – а между ними что-то вроде прохода. Монтегью рассказывал, что, пока он сидел в исчезанте в «Хогварце», он в общем-то был без сознания, но все-таки иногда слышал, что происходит в школе, а иногда – в магазине, как будто исчезант перемещался между ними… Но ему никак не удавалось добиться, чтобы его услышали… в конце концов он сумел аппарировать наружу, хотя прав у него еще не было. Он от этого чуть не умер. Все слушали и только рты развевали, и я один догадался, в чем там дело – даже Борджин не знал! – я единственный понял, что с помощью этих шкафов, если починить сломанный, можно проникать в «Хогварц».
– Замечательно, – пробормотал Думбльдор. – Стало быть, Упивающиеся Смертью через магазин «Борджина и Д’Авилло» проникли в школу, чтобы помочь тебе… хитро, очень хитро… к тому же, как ты сам говоришь, прямо у меня под носом…
– Да, – кивнул Малфой, самым парадоксальным образом окрыленный похвалой Думбльдора. – Очень!
– Между тем, временами, – продолжал Думбльдор, – тебе начинало казаться, что починить исчезант не удастся? И тогда ты начинал действовать грубо и непродуманно. Например, послал мне зачарованное ожерелье, которое просто не могло не попасть в чужие руки… отравил мед, выпить который я мог лишь по невероятной случайности…
254
– Да, а вы так и не поняли, кто за этим стоит, – осклабился Малфой. Думбльдор сполз чуть ниже по стене: видимо, у него постепенно слабели ноги. Онемевший Гарри тщетно боролся с заклятьем, сковавшим его по рукам и ногам.
– Вообще-то, понял, – сказал Думбльдор. – Я был уверен, что это ты.
– Что же вы меня не остановили? – с вызовом бросил Малфой.
– Я пытался, Драко. Профессор Злей следил за тобой по моему приказу…
– Ничего не по вашему, он обещал моей матери…
– Так он говорил тебе, Драко, а на самом…
– Он двойной агент, старый вы идиот, и работает вовсе не на вас, это только вы так думали!
– Здесь, Драко, мы расходимся во мнениях, и тебе придется с этим смириться. Видишь ли, я целиком доверяю профессору Злею…
– И значит, совсем потеряли хватку! – ухмыляясь, воскликнул Малфой. – Он все время предлагал мне помощь… думал заполучить всю славу… хотел действовать… «Что ты творишь? Ожерелье – твоих рук дело? Какая глупость, ты мог все испортить»… Но я ему не сказал, чем занимался в Нужной комнате… Вот завтра он проснется, а все уже кончено, и он больше не любимчик Черного лорда… в сравнении со мной он будет ничто, ничто!
– Достойная награда за труды, – мягко произнес Думбльдор. – Разумеется, все любят, когда их труды оценивают по заслугам… и все же… едва ли ты обошелся без помощника… видимо, это кто-то в Хогсмеде, тот, кто мог передать Кэтти… а-а-а…
Думбльдор вновь закрыл глаза, словно бы засыпая, и кивнул.
– Ну, конечно… Росмерта. Как давно она под проклятием подвластия?
– Дошло, наконец? – издевательски усмехнулся Малфой.
Внизу снова закричали, куда громче, чем в прошлый раз. Малфой нервно глянул назад и опять повернулся к Думбльдору. Тот продолжал:
– Значит, бедной Росмерте пришлось топтаться в собственном туалете, поджидая, когда можно будет передать ожерелье той ученице «Хогварца», которая зайдет одна? А отравленный мед… разумеется, Росмерта спокойно могла по твоему приказу подсыпать яда в бутылку и отослать ее Дивангарду, зная, что он собирается подарить ее мне на Рождество… да, ловко… ловко… бедному мистеру Филчу, естественно, в голову бы не пришло проверять бутылку от Росмерты… скажи, как вы с ней связывались? Я считал, что все коммуникации с внешним миром у нас под контролем.
– Зачарованные монеты, – пояснил Малфой будто бы через силу; рука, в которой он держал волшебную палочку, отчаянно дрожала. – Одна была у меня, а вторая – у нее, и мы обменивались сообщениями…
– Не этот ли метод использовала в прошлом году группа, называвшая себя Думбльдоровой армией? – непринужденно поинтересовался Думбльдор, но при этом, заметил Гарри, сполз по стене еще на дюйм.
– Да, я позаимствовал идею у них, – криво усмехнулся Малфой. – А мысль отравить мед – у мугродины Грэнжер, я слышал, как она в библиотеке говорила, что Филч не способен отличить одно зелье от другого…
– Прошу тебя воздержаться от таких слов в моем присутствии, – произнес Думбльдор.
Малфой грубо расхохотался.
– Я тут собираюсь его убить, а он переживает из-за нехорошего слова!
– Да, переживаю, – твердо сказал Думбльдор, и Гарри увидел, что его ноги зашаркали по полу в попытке сохранить равновесие. – Что же касается убийства, Драко, то у тебя было достаточно времени. Мы совсем одни. Я абсолютно беззащитен – думаю, ты не смел и надеяться застигнуть меня в таком положении…
255
Малфой скривился, как будто съел что-то очень горькое.
– Кстати, насчет сегодняшнего вечера, – продолжал Думбльдор. – Я в недоумении: как же так получилось… откуда ты знал, что меня нет в школе? Но, разумеется, – ответил он на свой же вопрос, – меня видела Росмерта, она и сообщила с помощью ваших хитроумных монет…
– Именно, – подтвердил Малфой. – Только она сказала, что вы пошли выпить и скоро вернетесь…
– Что правда, то правда, я действительно выпил… и… так или иначе… вернулся, – пробормотал Думбльдор. – А ты догадался подстроить мне ловушку?
– Мы решили повесить над башней Смертный знак, чтобы вы сразу поспешили сюда, узнать, кого убили, – сказал Малфой. – И это сработало!
– Как посмотреть… и да и нет, – протянул Думбльдор. – Однако… из твоих слов следует, что убийства не было?
– Кое-кого все-таки прикончили, – на этих словах голос Малфоя повысился на целую октаву. – Одного из ваших… не знаю кого, там было темно.. я через него переступил… мне велели ждать вас наверху, а эти ваши фениксы из Ордена так и лезли под ноги…
– Да, это им свойственно, – ответил Думбльдор.
Снизу донеслись грохот, крики, еще громче, чем прежде; очевидно, сражение шло на винтовой лестнице, совсем рядом… Сердце Гарри неслышно колотилось в невидимой груди… кто-то погиб… Малфой переступил через тело… чье?
– Как бы там ни было, время поджимает, – сказал Думбльдор. – Поэтому давай обсудим, какие у тебя есть варианты, Драко.
– У меня – варианты?! – воскликнул Малфой. – У меня палочка… и я вас сейчас убью…
– Мой дорогой мальчик, пора оставить притворство. Если б ты действительно хотел убить, то сделал бы это, как только разоружил меня, а не откладывал бы и не болтал о том, о сем.
– У меня нет никаких вариантов! – вскричал Малфой и внезапно побелел, совершенно как Думбльдор. – Я должен это сделать! Он меня убьет! Он убьет всю мою семью!
– Я понимаю всю трудность твоего положения, – кивнул Думбльдор. – Почему, как ты думаешь, я не пресек твою деятельность раньше? Потому что знал: если лорд Вольдеморт догадается о моих подозрениях, он тебя убьет.
Малфой вздрогнул при звуке жуткого имени.
– Я знал о возложенной на тебя миссии, но не решался заговорить с тобой из опасения, что он воспользуется легалименцией, – продолжал Думбльдор. – Но теперь мы наконец можем поговорить открыто… До сих пор, Драко, ты ничего плохого не сделал, никому не нанес вреда, хотя тебе очень повезло, что твои случайные жертвы выжили… и я могу тебе помочь.
– Нет, не можете, – сказал Малфой. Палочка в его руке ходила ходуном. – Никто не может. Он приказал мне это сделать – а иначе он меня убьет. У меня нет выбора.
– Переходи на нашу сторону, Драко, и мы спрячем тебя так надежно, как тебе и не снилось! Более того, я сейчас же пошлю членов Ордена за твоей матерью, и ее тоже спрячут. Твой отец на данный момент в безопасности, в Азкабане… но когда придет время, мы и его защитим… переходи к нам, Драко… ты не убийца…
Малфой расширенными глазами смотрел на Думбльдора.
– Но я уже так далеко зашел, – медленно проговорил он. – Все думали, я умру, пытаясь это сделать, а я жив… вы в моей власти… палочка у меня… вам осталось рассчитывать только на мое милосердие…
– Нет, Драко, – тихо возразил Думбльдор. – Речь идет не о твоем милосердии, а о моем.
Малфой молчал. Он стоял с открытым ртом, палочка в руке сильно дрожала. Гарри показалось, что он чуть-чуть опустил ее…
256
Но тут по лестнице загрохотали чьи-то шаги. Секунду спустя в дверь ворвались четверо в черных робах, смели с дороги Малфоя и выскочили на площадку башни. Парализованный Гарри немигающе, с ужасом смотрел на незнакомцев: кажется, Упивающиеся Смертью победили.
Грузный колдун со странноватой кривой усмешечкой одышливо захихикал.
– Думбльдорика приперли к стеночке! – просюсюкал он, оборачиваясь к приземистой ведьме, судя по виду, его сестре, которая тоже радостно ухмылялась. – Думбльдорик без палочки, Думбльдорик один-одинешенек! Умница, Драко, умница!
– Добрый вечер, Амикус, – спокойно поздоровался Думбльдор, словно приветствуя гостя, зашедшего на чашку чаю. – И Алекто здесь… как мило…
Женщина сердито хмыкнула.
– Думаешь, на смертном одре тебе помогут идиотские шуточки? – осклабилась она.
– Шуточки? Что вы, это простая вежливость, – ответствовал Думбльдор.
– Давай уже, – перебил незнакомец, стоявший ближе всего к Гарри; большой сухопарый человек с усами и свалявшимися серыми патлами в явно тесноватой черной робе Упивающегося Смертью. Гарри никогда не слышал такого голоса: он больше напоминал хриплый лай. От незнакомца жутко несло грязью, пoтом и, совершенно безошибочно, кровью; у него были очень грязные руки и длинные желтые ногти.
– Это ты, Фенрир? – спросил Думбльдор.
– Так точно, – прохрипел тот. – Рад меня видеть, Думбльдор?
– Нет, не сказал бы…
Фенрир Уолк хищно улыбнулся, показав острые зубы. По его подбородку стекала кровь; он медленно, непристойно облизнулся.
– Но ты же знаешь, как я обожаю детей.
– Неужели ты стал нападать на людей не только при полной луне? Весьма необычно… настолько вошел во вкус, что одного раза в месяц уже недостаточно?
– Вот именно, – сказал Уолк. – Что, Думбльдор, я тебя шокировал? Напугал?
– Не стану притворяться, что это не внушает мне отвращения, – ответил Думбльдор. – И я действительно потрясен, что Драко пригласил тебя в школу, где живут его друзья… Подумать, из всех людей…
– Я его не приглашал, – еле слышно выдохнул Малфой. Он не смотрел на Уолка, боялся даже покоситься в его сторону. – Я не знал, что он будет…
– Кто же откажется от визита в «Хогварц», – просипел Уолк. – Столько нежненьких вкусненьких глоточек… у-м-м, чудо…
Он оскалился в улыбке и поковырял в передних зубах отвратительным желтым ногтем.
– А тебя, Думбльдор, я съем на закуску …
– Нет, – резко возразил четвертый Упивающийся Смертью. У него было тяжелое, грубое и жестокое лицо. – Есть приказ. Это должен сделать Драко. Давай уже, Драко, приступай.
Но у Малфоя совсем не осталось решимости. Он в страхе смотрел на белое лицо Думбльдора, расположенное непривычно низко – настолько сильно тот сполз по стене.
– Да он и так долго не протянет! – воскликнул криворотый колдун под аккомпанемент одышливого хихиканья своей сестрицы. – Гляньте-ка на него… что с тобой, Думби?
– Ничего особенного, Амикус: пониженная сопротивляемость, замедленная реакция, – ответил Думбльдор. – Старость, одним словом… когда-нибудь она придет и к тебе… если повезет, конечно…
257
– О чем это ты, о чем это? – неожиданно взбеленился Упивающийся Смертью. – Вечно одно и то же, Думби, сплошная болтовня и никакого дела, никакого, я даже не знаю, зачем Черному лорду вообще тебя убивать, только силы тратить! Валяй, Драко, кончай с ним!
Но тут внизу опять забегали, и чей-то голос прокричал:
– Они перекрыли лестницу… Редукто! РЕДУКТО!
Сердце Гарри радостно подпрыгнуло: значит, эти четверо не полностью подавили сопротивление, а лишь прорвались на вершину башни, поставив за собой преграду…
– Драко, быстро! – раздраженно воскликнул мужчина с жестоким лицом.
Но рука Малфоя так сильно тряслась, что он едва мог прицелиться.
– Дайте я, – рыкнул Уолк и пошел на Думбльдора, протягивая вперед руки и скаля зубы.
– Я сказал, нет! – крикнул жестоколицый. Полыхнула вспышка, и оборотня отбросило в сторону; он ударился о стену и остался стоять, шатаясь и возмущенно сверкая глазами. Сердце Гарри колотилось так сильно, что он поражался, почему никто этого не слышит и не замечает его… если бы только он мог двигаться, запустить в них заклятием из-под плаща…
– Драко, приступай или отойди, чтобы мы сами… – пронзительно завизжала женщина, но в этот миг дверь опять распахнулась, и на пороге вырос Злей с волшебной палочкой в руке. Его черные глаза мигом вобрали в себя всю сцену: Думбльдора, без сил привалившегося к стене, трех Упивающихся Смертью, разъяренного оборотня, Малфоя.
– У нас беда, Злей, – сообщил одутловатый Амикус, не сводя глаз и волшебной палочки с Думбльдора, – мальчишка, похоже, сдрейфил…
Вдруг кто-то еще позвал Злея по имени, очень-очень тихо:
– Злодеус…
За весь сегодняшний вечер Гарри еще ни разу так не пугался. Впервые Думбльдор умолял.
Злей не ответил, но прошел вперед, бесцеремонно оттолкнув Малфоя. Трое Упивающихся Смертью безмолвно попятились. Даже оборотень как-то притих.
Злей жестко смотрел на Думбльдора, и его лицо сочилось ненавистью и отвращением. – Злодеус… пожалуйста…
Но тот воздел палочку и направил ее на Думбльдора.
– Авада Кедавра!
Зеленый сноп пламени ударил Думбльдора прямо в грудь. Вопль ужаса и тоски не слетел с губ немого, неподвижного Гарри, и он не мог отвести глаз от кошмарного зрелища. Думбльдора подбросило в воздух, на мгновение он завис под блистающим черепом, затем, как большая тряпичная кукла, медленно перевалился через ограду башни – и его не стало.
Глава двадцать восьмая Бегство Принца
Гарри казалось, что и он тоже летит куда-то в пространство; этого не было... не было… – Уходим отсюда, быстро, – приказал Злей.
Он схватил Малфоя за шиворот и вытолкал в дверь впереди остальных; Уолк и коренастые брат с сестрой шли следом, причем колдунья восторженно сопела. Они скрылись за дверью, и Гарри осознал, что опять может двигаться; в нелепой позе у стены его теперь удерживало не заклятие, но чудовищный шок. Когда жестоколицый, уходивший последним, уже исчезал в двери, Гарри опомнился и сбросил плащ-невидимку.
– Петрификус тоталус!
Упивающегося Смертью словно ударили в спину. Он выгнулся назад и, застыв точно восковая фигура, упал на пол. Гарри тотчас перелез через него и побежал вниз по темной лестнице.
258
Объятый ужасом, он понимал одно: что должен как можно быстрее добраться до Думбльдора и одновременно поймать Злея… почему-то это было связано… если свести их вместе, все еще можно поправить... Думбльдор не мог умереть…
Он перепрыгнул через последние десять ступенек винтовой лестницы, приземлился и замер, выставив перед собой волшебную палочку. В тускло освещенном коридоре шло яростное сражение; все было в пыли, потолок наполовину провалился. Гарри пытался понять, кто с кем борется, и внезапно услышал ненавистный голос, прокричавший: «Дело сделано, уходим!» Злей свернул за угол в дальнем конце коридора; им с Малфоем удалось беспрепятственно пересечь поле боя. Гарри бросился следом. Вдруг от клубка дерущихся кто-то оторвался и кинулся на него: это был оборотень, Уолк. Гарри не успел даже поднять палочку, как оборотень повалил его на спину. На лицо Гарри упали грязные свалявшиеся волосы, нос и рот наполнились кровавым и потным смрадом, в горло полилось горячее алчное дыхание…
– Петрификус тоталус!
Уолк всей тяжестью рухнул на Гарри; тот колоссальным усилием столкнул с себя оборотня, чудом увернулся от полетевшей в него зеленой вспышки, вскочил и головой вперед ринулся в гущу сражения. Но сразу угодил ногами во что-то мягкое, скользкое и чуть не упал снова: на полу лицом вниз, в луже крови, лежали два тела. Выяснять, кто это, времени не было – перед Гарри неожиданно заплясало пламя рыжих волос. Джинни дралась с одутловатым Амикусом, который швырял в нее проклятие за проклятием. Она ловко уворачивалась, а приземистый Упивающийся Смертью хихикал, явно наслаждаясь увлекательным состязанием:
– Крусио… крусио… ты не сможешь танцевать вечно, красотуля…
– Импедимента! – заорал Гарри.
Его заклинание ударило Амикуса в грудь. Тот завизжал как свинья, взлетел на воздух, ударился о противоположную стену, сполз на пол, и его не стало видно за Роном, профессором Макгонаголл и Люпином. Каждый из них дрался со своим Упивающимся Смертью, чуть дальше Бомс сражалась с громадным светловолосым колдуном, который бил заклятиями во все стороны; стены вокруг потрескались, ближнее окно разбилось…
– Гарри, откуда ты взялся? – крикнула Джинни, но отвечать было некогда. Гарри пригнул голову и кинулся вперед, чудом избежав заклятия, которое взорвалось у него над головой и засыпало всех каменной крошкой. Злей не должен уйти, его надо поймать…
– Получи, гадина! – рявкнула профессор Макгонаголл. Гарри краем глаза заметил Алекто; та улепетывала по коридору, прикрывая голову руками, ее брат старался не отставать. Гарри побежал за ними, но его ботинок где-то застрял, и в следующий момент он уже лежал поперек чьей-то ноги – повернув голову, Гарри увидел бледное, круглое лицо Невилля, приплюснутое к полу.
– Невилль, с тобой…?
– В порядке, – пробормотал Невилль, держась за живот, – Гарри… Малфой и Злей… побежали туда…
– Знаю, я за ними! – ответил Гарри. Он прицелился с пола и запустил проклятием в громадного блондина, самого неуемного и опасного из противников; проклятье попало ему в лицо. Он взвыл от боли, резко обернулся, зашатался – и припустил за низенькими братом и сестрой.
Гарри кое-как поднялся и помчался по коридору, не обращая внимания ни на грохот за спиной, ни на призывы вернуться, ни на безмолвный зов неподвижных тел, чья судьба была пока неизвестна…
Он стремительно завернул за угол – подошвы кроссовок скользили от крови. Злей получил огромную фору… вдруг он уже проник в Нужную комнату? Или Орден все-таки успел ее запечатать и отрезать Упивающимся Смертью хотя бы этот путь к отступлению? Гарри не слышал ничего, кроме стука собственных шагов и грохота своего сердца, но вдруг заметил на
259
полу кровавые отпечатки – значит, как минимум один Упивающийся Смертью бежит к парадному входу… Вероятно, Нужная комната и в самом деле заблокирована…
Гарри, не снижая скорости, еще раз свернул за угол. В него полетело проклятие; он нырнул за рыцарские доспехи; те сразу взорвались. Гарри увидел впереди Амикуса и Алекто, сбегающих по мраморной лестнице, и запустил в них проклятием, но лишь распугал ведьм в париках с портрета на лестничной площадке – те с визгом разбежались по соседним картинам. Гарри перепрыгнул через обломки доспехов. До него доносились взволнованные крики; похоже, обитатели замка начали просыпаться…
Он помчался коротким путем, надеясь обогнать брата и сестру и настичь Злея с Малфоем, которые наверняка уже во дворе; он не забыл перепрыгнуть через исчезающую ступеньку посреди тайной лестницы, прорвался сквозь гобелен у ее подножья и вылетел в коридор. Там стояла группка ничего не понимающих хуффльпуффцев в пижамах.
– Гарри! Мы услышали шум, говорят, там Смертный знак… – начал Эрни Макмиллан.
– С дороги! – проревел Гарри, отбросил в сторону двух мальчиков, бросился к лестничной площадке и сбежал по мраморной лестнице в вестибюль. Дубовые двери были распахнуты; на мощеном полу виднелись пятна крови; несколько до смерти перепуганных школьников жались по стенам, причем некоторые все еще закрывали лица руками; гигантские песочные часы «Гриффиндора» разбились, рубины с громким стуком сыпались на пол...
Гарри пулей пролетел через вестибюль и выскочил в черноту двора. По газону к воротам быстро шли три еле различимые фигуры. Выйдя за территорию, они смогут дезаппарировать – судя по всему, это огромный блондин и, чуть впереди, Злей с Малфоем…
Холодный ночной воздух буквально разрывал легкие Гарри, но он сделал рывок и помчался быстрее. В отдалении что-то вспыхнуло, на мгновение высветив преследуемых; Гарри не знал, что это было, а просто бежал, бежал, однако никак не мог приблизиться настолько, чтобы как следует прицелиться и послать проклятие
Снова вспышка, крики, ответные снопы пламени. Гарри понял: это Огрид выскочил из своей хижины и пытается задержать Упивающихся Смертью. И, хотя каждый вдох раздирал его легкие, а в середину груди будто вонзили огненный кол, Гарри продолжал бежать. Непрошенный голос в его голове твердил: неужели еще и Огрида… неужели еще и Огрида…
Что-то больно ударило Гарри в поясницу, и он упал лицом в землю. Из ноздрей хлынула кровь. Перекатываясь на спину с палочкой наизготовку, он уже знал, что его догоняют брат с сестрой, которых удалось опередить благодаря секретному проходу.
– Импедимента! – вскричал он, снова перекатываясь на живот и прижимаясь к траве. Заклятье чудесным образом попало в кого-то из них, он пошатнулся и упал, свалив с ног второго; Гарри вскочил и опять припустил за Злеем…
Впереди, в свете полумесяца, неожиданно вышедшего из-за облаков, вырос огромный силуэт Огрида. Светловолосый Упивающийся Смертью швырял в него проклятие за проклятием, но недюжинная сила Огрида и грубая кожа, унаследованная от матери-гигантессы хорошо его защищали. Злей и Малфой, между тем, ускользали; скоро они окажутся за воротами и дезаппарируют…
Гарри промчался мимо Огрида и его противника, прицелился в спину Злею и выкрикнул:
– Ступефай!
Он промахнулся; красная вспышка просвистела мимо головы Злея; тот крикнул:
– Беги, Драко! – и обернулся; их с Гарри разделяло двадцать футов. Они посмотрели друг на друга и одновременно взметнули палочки.
– Крус…
Злей предупредил удар и сбил Гарри с ног, не дав договорить; Гарри упал на спину, перевернулся и быстро вскочил. Огромный блондин за его спиной тем временем проорал:
– Инсендио!
260
Раздался громкий взрыв, и все вокруг залило мерцающим оранжевым светом: это загорелась хижина Огрида.
– Там же Клык, злобная ты тва…! – взревел Огрид.
– Крус.. – во второй раз закричал Гарри, целясь в Злея, подсвеченного танцующим пламенем пожара, но тот снова блокировал проклятье; Гарри видел, как он ухмыляется.
– Непоправимые проклятия не для тебя, Поттер! – презрительно бросил он, перекрикивая рев огня, вопли Огрида и вой запертого Клыка. – Тебе не зватит ни духу, ни умения…
– Инкарс… – начал Гарри, но Злей остановил его ленивым мановением палочки.
– Сражайся со мной! – выкрикнул Гарри. – Сражайся, трусливая…
– Ты называешь меня трусом, Поттер? – ответил Злей. – Твой папаша не решался напасть на меня иначе как вчетвером на одного… Интересно, как бы ты назвал его?
– Ступе…
– Я буду останавливать тебя снова, снова и снова, пока ты не научишься держать рот на замке, а мысли при себе, Поттер! – осклабился Злей, в очередной раз легко отражая заклятие. – А теперь уходим! – крикнул он, обращаясь к огромному блондину. – Пора, пока министерские не подоспели…
– Импеди…
Он не успел договорить. Нечеловеческая боль пронзила тело; Гарри упал на траву. Кто-то вопил от боли; все ясно, он умрет; Злей запытает его до смерти или до сумасшествия…
– Нет! – вскричал голос Злея. Боль прекратилась внезапно, как и началась; Гарри лежал на траве, свернувшись клубком, судорожно вцепившись в палочку и задыхаясь. Где-то сверху Злей кричал: – Вы что, забыли приказ? Поттер принадлежит Черному лорду – мы должны его оставить! Уходим! Уходим!
Гарри щекой почувствовал, как задрожала земля – Амикус, Алекто и огромный блондин повиновались и побежали к воротам. Гарри завыл от ярости. Ему сейчас было все равно, жить или умереть; он с трудом поднялся и, слепо шатаясь, пошел на Злея, которого ненавидел так же, как самого Вольдеморта…
– Сектум…
Злей махнул палочкой и отразил проклятье, но Гарри был теперь близко и ясно видел его лицо. С него исчезла ухмылка; пламя пожарища освещало черты, полностью искаженные бешенством. Собрав всю волю, Гарри подумал: «Леви…»
– Нет, Поттер! – вскричал Злей. Раздался грохот, Гарри отлетел назад и опять сильно ударился спиной о землю; палочка выпала из его руки. Гарри лежал совершенно беззащитный, как недавно Думбльдор; в его ушах звенели вопли Огрида и вой Клыка. Внезапно над ним нависло бледное лицо Злея. В жарком отсвете пожара оно полыхало ненавистью – совсем как тогда, когда он убивал Думбльдора.
– И ты, Поттер, осмеливаешься обращать против меня мои собственные заклятия? Это я их придумал… я, Принц-полукровка! Хочешь взять меня моим же изобретением, как твой мерзкий папаша? Нет уж… не выйдет!
Гарри метнулся за своей палочкой; Злей выпустил в нее заклятие, она отлетела далеко в сторону и потерялась из виду.
– Ну, так убей меня, – прохрипел Гарри. Он не чувствовал страха, только гнев и презрение. – Убей меня, как убил его, трус пога…
– НЕ СМЕТЬ, – завизжал Злей, неожиданно обезумев, и его лицо исказилось нечеловеческой мукой, точно он страдал не меньше, чем скулящий, завывающий пес в охваченной пожаром хижине, – НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ!
Он хлестнул палочкой по воздуху. Словно раскаленный кнут ударил Гарри по лицу и швырнул его спиной о землю; из глаз посыпались искры, из легких вышел весь воздух. Вдруг
261
наверху зашуршали крылья, и что-то огромное закрыло собой звезды: на Злея летел Конькур. Злей отшатнулся, спасаясь от острых как бритва когтей. Гарри с трудом сел – в глазах все плыло – и увидел, что Злей удирает со всех ног, а громадное животное, хлопая крыльями, несется за ним с пронзительным, жутким криком, какого Гарри еще никогда не слышал…
Гарри насилу поднялся и мутным взором огляделся по сторонам, надеясь разыскать палочку и возобновить преследование. Его пальцы шарили по траве, отбрасывая какие-то веточки, но он уже знал, что прошло слишком много времени. Действительно, когда он нашел палочку и повернулся к воротам, то увидел только кружащего над ними гиппогрифа: Злей успел дезаппарировать.
– Огрид, – позвал Гарри, все еще оглушенный, и завертел головой. – ОГРИД!
Он, шатаясь, побрел к горящему домику. Оттуда выскочила огромная фигура с Клыком на спине. Гарри с благодарным криком опустился на колени; его трясло с головы до ног, все тело страшно болело, прерывистое дыхание с болью вырывалось из груди.
– Ты как, Гарри? В порядке? Гарри? Скажи что-нибудь…
Гигантская волосатая физиономия плавала над Гарри, заслоняя небо. Кругом витал запах горелого дерева и паленой шерсти; Гарри протянул руку и почувствовал рядом обнадеживающе теплого, живого Клыка.
– Я нормально, – выдохнул Гарри. – Ты тоже?
– Яс’дело… чтоб меня прикончить, такой ерунды маловато.
Огрид сунул ладони подмышки Гарри и дернул вверх с такой силой, что его ступни на миг оторвались от земли. Когда его поставили на ноги, он заметил на щеке Огрида кровь, текущую из глубокой раны под стремительно опухающим глазом.
– Надо потушить твой дом, – сказал Гарри, – заклинание «Агуаменти»…
– Я помнил, что чего-то в этом роде, – пробормотал Огрид, поднял розовый в цветочек зонтик, от которого шел дым, и выкрикнул: – Агуаменти!
Из зонтика забила вода. Гарри поднял палочку – она показалась свинцовой – и чуть слышно пролепетал:
– Агуаменти!
Они с Огридом вместе заливали дом водой, пока не потухли последние угольки.
– Все не так страшно, – радостно произнес Огрид через несколько минут, обводя взором дымящиеся развалины. – Пустяки, Думбльдор в два счета поправит…
Услышав это, Гарри содрогнулся от мучительной боли в животе. Сейчас, когда кругом воцарилась тишина, он вдруг особенно остро почувствовал обрушившееся на него горе.
– Огрид…
– Представляешь, сижу, бинтую ножки лечуркам и вдруг слышу: идут, – Огрид грустно покачал головой, глядя на свое изуродованное жилище. – Небось обгорели до головешек, бедняжечки…
– Огрид…
– Но чего там случилось, Гарри? Я только видел, как они улепетывали из замка, но на кой черт Злей пошел с ними? Куда он…? Ловить, что ли?
– Он… – Гарри откашлялся; горло пересохло от дыма и страха. – Огрид, он убил…
– Убил? – громко переспросил Огрид, глядя вниз, на Гарри. – Злей? Кого? Про что это ты?
– Думбльдора, – договорил Гарри. – Злей убил… Думбльдора.
Огрид хлопал глазами. Та небольшая часть его лица, что не была закрыта волосами, выражала полнейшее непонимание.
– Чего Думбльдора? А, Гарри?
– Думбльдор умер. Злей его убил …
262
– Не говори так, – грубо перебил Огрид. – Злей убил Думбльдора!... Не глупи, Гарри. Зачем ты так говоришь?
– Я сам видел.
Огрид помотал головой, неверяще, но сочувственно, очевидно считая, что Гарри не в себе из-за проклятия или после удара по голове…
– Там, видать, вот чего получилось: Думбльдор велел Злею идти с ними, с Упивающимися Смертью, – уверенно сказал Огрид. – Для виду, Гарри. Я так думаю. Слушай, давай-ка отведем тебя в школу. Пошли-ка, пошли…
Гарри даже не пытался спорить. Его все еще колотила дрожь. Огрид сам все узнает, и очень скоро… Они направились к замку. Во многих окнах горел свет. Гарри отчетливо представлял, как внутри все бегают из комнаты в комнату, рассказывая друг другу об Упивающихся Смертью, о Смертном знаке, о том, что кого-то, наверное, убили…
Распахнутые дубовые двери проливали свет на подъездную дорогу и газон. Медленно, неуверенно на крыльцо выходили люди в пижамах и халатах. Они осторожно спускались по ступенькам и нервно вглядывались в темноту, высматривая Упивающихся Смертью, исчезнувших в ночи. Но взгляд Гарри был прикован к подножию самой высокой башни замка, и ему казалось, что он видит в траве небольшое черное возвышение – хотя на самом деле с такого расстояния не мог ничего разглядеть. Пока он молча смотрел туда, где, по его расчетам, лежало тело Думбльдора, к башне стал стекаться народ.
– Чего они там высматривают? – спросил Огрид, когда они с Гарри подошли к замку. Клык жался к их ногам. – Чего это там в траве? – пронзительно вскрикнул он и кинулся к успевшей собраться небольшой толпе. – Видишь, Гарри? Прям под стеной? Где знак… черт… думаешь, кого-то сбросили…?
Огрид замолчал, очевидно, опасаясь высказать ужасную мысль, пришедшую ему в голову. Гарри шагал рядом с ним. Лицо и ноги, по которым за последние полчаса ударило столько всевозможных заклятий, сильно саднили, но Гарри в какой-то странной отрешенности не чувствовал своего тела... Реальной, неизбывной была только разрывающая боль в груди…
Они с Огридом как во сне прошли сквозь тихо бормочущую толпу – к границе, которую онемевшие школьники и преподаватели не осмеливались пересечь.
Огрид застонал от горя и потрясения, но Гарри не остановился; он медленно побрел вперед, подошел к Думбльдору и сел рядом с ним на корточки.
Что надежды нет, Гарри понял, когда Телобинт Думбльдора перестал действовать – такое могло произойти только со смертью человека, наложившего заклятие. И все же он не был готов к столь страшному зрелищу: разбитое тело, руки и ноги, простертые в разные стороны… величайший колдун эпохи…
Глаза Думбльдора были закрыты; если б не странно изогнутые руки и ноги, казалось бы, что он спит. Гарри протянул руку, поправил на крючковатом носу очки со стеклами в форме полумесяца, стер рукавом струйку крови, вытекшую из уголка рта. А потом стал просто смотреть на мудрое старое лицо, стараясь постичь кошмарную, невозможную правду: Думбльдор больше никогда не заговорит с ним, никогда не придет на помощь…
За спиной Гарри раздавалось тихое бормотание. Прошло очень много времени, прежде чем он, наконец, осознал, что упирается коленом в нечто твердое, и посмотрел вниз.
Медальон, который они добыли так давно, выпал из кармана Думбльдора и открылся, вероятно, от удара о землю. И хотя Гарри был уже за пределами всех эмоций, он, подбирая медальон, подумал: что-то не так…
Он повертел драгоценность в руках. Медальон казался меньше, чем в воспоминании, и на нем не было ни украшений, ни витиеватого «S», знака Слизерина. Внутри тоже не было ничего, кроме свернутого клочка пергамента вместо портрета.
Гарри автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях, вытащил бумажку, развернул и при свете множества палочек, которые успели зажечься у него за спиной, прочитал:
263
Черному лорду
Я знаю, что умру раньше, чем ты прочитаешь мое послание, но хочу, чтобы ты знал: это я открыл твой секрет. Я украл настоящий окаянт и намерен уничтожить его, как только смогу. Я встречаю смерть в надежде, что когда ты встретишь соперника, равного тебе по силе, ты снова будешь простым смертным.
Р.А.Б.
Что это? Гарри не понимал и не хотел понимать. Важно было только одно: это не окаянт. Думбльдор напрасно выпил то страшное зелье и потерял силы. Гарри скомкал пергамент, и в его глазах закипели жгучие слезы. Клык завыл.
Глава двадцать девятая Плач феникса
– Пойдем, Гарри…
– Нет.
– Нельзя всю жизнь здесь оставаться… давай-ка, вставай…
– Нет.
Он не хотел отходить от Думбльдора. Вообще не хотел двигаться. Рука Огрида, лежавшая на его плече, сильно дрожала. Потом другой голос сказал:
– Гарри, пойдем.
Чья-то ладонь, маленькая и теплая, сжала его руку и настойчиво потянула кверху. Гарри безвольно повиновался и слепо побрел назад сквозь толпу. Только позже по легкому цветочному запаху он узнал Джинни и понял, что она ведет его в замок. Рядом вскрикивали, рыдали, всхлипывали, громкие голоса пронзали ночь, но Гарри словно ничего не слышал. Они с Джинни шли и шли, шаг за шагом, и добрались до крыльца, и поднялись в вестибюль. У Гарри перед глазами все плавало, он едва замечал направленные на него удивленные взгляды и взволнованное перешептывание. Джинни повела его к мраморной лестнице; на полу, словно пятна крови, блестели гриффиндорские рубины.
– Нам в больничное крыло, – сказала Джинни.
– Я не ранен, – возразил Гарри.
– Это приказ Макгонаголл, – объяснила Джинни. – Все уже там, Рон, Гермиона, Люпин, все…
В груди Гарри шевельнулся страх: он совсем забыл о неподвижных телах на полу. – Джинни, кто еще погиб? – Не волнуйся, из наших – никто.
– Но Смертный знак… Малфой говорил, что переступил через чье-то тело… – Через Билла, но все хорошо, он жив.
Однако что-то в ее голосе насторожило Гарри.
– Правда?
– Конечно… он… немного пострадал, вот и все. На него напал Уолк. Мадам Помфри говорит, Билл… внешне уже не будет таким, как раньше… – Голос Джинни слегка задрожал. – Вообще пока неизвестно, какие будут последствия… в смысле, Уолк оборотень, но сейчас не полнолуние.
– А другие… там еще кто-то лежал…
– Невилль в больнице, но мадам Помфри уверена, что он полностью поправится; профессор Флитвик был без сознания, но пришел в себя, только слабость осталась. Он все порывается встать и уйти, «присмотреть» за равенкловцами. Еще погиб один Упивающийся Смертью, попал
264
под убийственное проклятие, которым палил тот блондин… Гарри, если б не твоя фортуна фортунатум, мы бы, наверное, все погибли, а так заклятия пролетали мимо…
Они дошли до больницы. Гарри распахнул двери и увидел на кровати около входа Невилля. Он спал. У другой кровати, в дальнем конце отделения, стояли Рон, Гермиона, Луна, Бомс и Люпин. Услышав, что кто-то вошел, все обернулись. Гермиона кинулась к Гарри и обняла его; Люпин шагнул навстречу.
– Как ты, Гарри? – встревоженно спросил он.
– Нормально… а как Билл?
Никто не ответил. Гарри глянул поверх плеча Гермионы: на подушке лежало совершенно неузнаваемое лицо. Оно было так чудовищно изорванно, что казалось гротескной маской. Мадам Помфри осторожно, подушечками пальцев, наносила на раны зеленую мазь с резким запахом. Гарри вспомнилось, как легко Злей справился с порезами Малфоя.
– А нельзя их залечить каким-нибудь заклинанием? – обратился он к фельдшерице.
– Заклинания тут не помогут, – ответила та. – Я перепробовала все, что знаю, но… от укусов оборотня лекарства нет.
– Но его же покусали не при полной луне, – сказал Рон, который так пристально всматривался в лицо брата, словно надеялся излечить его взглядом. – Уолк не преобразился, и Билл ведь не станет… настоящим…?
Он неуверенно поглядел на Люпина.
– Настоящим вряд ли, – отозвался тот, – но отрава все равно могла попасть в кровь. Это прoклятые раны, Рон. Едва ли они полностью заживут и… не исключено… в Билле появится что-то волчье.
– Ничего, Думбльдор наверняка что-нибудь придумает, – уверенно заявил Рон. – Кстати, где он? С этими маньяками Билл дрался по его приказу, Думбльдор просто обязан ему помочь, не бросит же он его в таком состоянии…
– Рон… Думбльдор погиб, – тихо проговорила Джинни.
– Нет! – Глаза Люпина переметнулись от Джинни к Гарри, словно в надежде, что тот опровергнет ее слова, но этого не произошло, и тогда Люпин бессильно рухнул на стул у кровати Билла и закрыл лицо руками. Гарри еще не видел, чтобы Люпин так бурно выражал свои эмоции, и ему стало неловко, словно он нечаянно вторгся во что-то очень личное, интимное. Он отвернулся, встретился глазами с Роном и взглядом подтвердил: это правда.
– Как он умер? – шепотом спросила Бомс. – Что произошло?
– Его убил Злей, – сказал Гарри. – Я сам видел. Мы вернулись на башню, потому что там висел Знак… Думбльдору было плохо, он сильно ослабел, но, видно, почувствовал ловушку – мы услышали, как кто-то бежит по лестнице… Он меня обездвижил, я ничего не мог сделать, я был под плащом-невидимкой… вдруг вошел Малфой и обезоружил его…
Гермиона закрыла рот ладонью, Рон застонал. У Луны дрожали губы.
– …прибежали Упивающиеся Смертью… потом Злей… это сделал он... Авада Кедавра. – Гарри не мог продолжать.
Мадам Помфри разрыдалась. Никто не обратил на нее никакого внимания, кроме Джинни, которая шикнула:
– Тише! Слышите?
Фельдшерица, проглотив слезы, прижала пальцы к губам и застыла с широко распахнутыми глазами. Где-то вдалеке пел феникс. Гарри никогда еще не слышал ничего подобного – это был горестный плач немыслимой красоты. И, как всегда при звуках голоса волшебной птицы, Гарри почудилось, что музыка звучит у него внутри, что его страдание магическим образом преобразовалось в песню и летит над замком, и льется в окна…
265
Сколько они простояли, слушая феникса, он не знал, как не знал и того, почему скорбные и прекрасные звуки немного облегчают душевную боль, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем двери больницы снова отворились и в отделение вошла профессор Макгонаголл. По ссадинам на лице и рваной одежде было видно, что она, как и все остальные, недавно побывала в сражении.
– Молли и Артур скоро будут, – сообщила она, и чары волшебной мелодии исчезли. Все встряхнулись, словно выходя из транса, и опять повернулись к Биллу, начали вытирать глаза, затрясли головами. – Гарри, что произошло? Огрид говорит, ты был с профессором Думбльдором, когда его… когда все случилось. И что якобы тут замешан профессор Злей…
– Злей убил Думбльдора, – сказал Гарри.
Какое-то мгновение она смотрела на него, потом сильно пошатнулась; мадам Помфри, которая успела взять себя в руки, бросилась к ней и, создав из воздуха стул, подставила его Макгонаголл.
– Злей, – еле слышно повторила Макгонаголл, упав на стул. – Мы все удивлялись… но он доверял… всегда… Злей… не могу поверить…
– Злей в совершенстве владел окклуменцией, – бросил Люпин с несвойственной для него резкостью. – Нам это было прекрасно известно.
– Но Думбльдор клялся, что Злей на нашей стороне! – прошептала Бомс. – Я всегда считала, что Думбльдор знает о нем что-то такое, чего не знаем мы…
– Он всегда говорил, что у него есть железное доказательство его верности, – пробормотала Макгонаголл, промокая клетчатым носовым платком уголки глаз. – То есть… учитывая биографию Злея… нельзя было не удивляться… но Думбльдор недвусмысленно утверждал, что раскаянье Злея искренне... Он не желал слышать о нем ничего дурного!
– Хотела бы я знать, чем его заморочил этот гад, – яростно процедила Бомс.
– Я знаю! – воскликнул Гарри, и все повернулись к нему. – Злей передал Вольдеморту кое-какие сведения, и тот стал охотиться за моими мамой и папой. А потом Злей сказал Думбльдору, будто не понимал, что делает, ужасно во всем раскаивается и жалеет об их гибели.
– И Думбльдор поверил? – вытаращил глаза Люпин. – Что Злей жалеет о Джеймсе? Да Злей его ненавидел…
– Маму он тоже презирал, – добавил Гарри, – потому что она муглорожденная… называл ее «мугродьем»...
Никто не спросил, откуда ему это известно. Все пребывали в шоке, не в силах постичь чудовищности случившегося.
– Это я виновата, – неожиданно заявила профессор Макгонаголл, потерянно комкая носовой платок. – Я! Именно я отправила Филиуса за Злеем, чтобы он привел его на подмогу! Если б он не знал про Упивающихся Смертью, то и не присоединился бы к ним. Вряд ли ему было известно, что они в замке, пока Филиус не сообщил… не думаю, чтобы он знал об их планах.
– Ты не виновата, Минерва, – убежденно сказал Люпин. – Мы нуждались в подкреплении, радовались, что Злей вот-вот подойдет…
– Значит, он явился и встал на сторону Упивающихся Смертью? – Гарри жаждал подробностей, новых и новых свидетельств двуличия и подлости Злея, чтобы возненавидеть его еще больше и – отомстить, отомстить!
– Я точно не помню, как это было, – рассеянно произнесла профессор Макгонаголл. – В голове все перепуталось… Думбльдор сказал, что его не будет в школе несколько часов и на всякий случай велел патрулировать коридоры… должны были подойти Рэм, Билл и Нимфадора… Мы пошли по коридорам. Видим, все тихо. Секретные ходы перекрыты, двери запечатаны сильнейшими заклятиями. Влететь внутрь никто не мог. До сих пор не знаю, как Упивающиеся Смертью проникли в замок…
266
– Я знаю, – Гарри вкратце рассказал про шкафы-исчезанты и волшебный проход между ними. – Они вошли через Нужную комнату.
Почти против воли он взглянул на Рона и Гермиону – совершенно уничтоженных.
– Я облажался, Гарри, – уныло признал Рон. – Мы сделали, как ты сказал: проверили Карту Мародера, не нашли Малфоя и пошли караулить Нужную комнату: я, Джинни и Невилль… но Малфой сумел мимо нас пробраться.
– Мы простояли где-то час, потом он вышел, – сказала Джинни. – Один, с этой своей жуткой рукой…
– Светозаристой, – пояснил Рон. – Которая светит только тому, кто ее держит, помнишь?
– Видимо, – продолжала Джинни, – он проверял, можно ли выпускать Упивающихся Смертью, потому что увидел нас и сразу бросил в воздух какую-то дрянь. Стало совершенно темно…
– …моментальный тьмущий порошок из Перу, – горько вздохнул Рон. – От Фреда и Джорджа. Они вообще соображают, кому продают товар?
– Мы перепробовали все: Люмос, Инсендио: никакого эффекта! – пожаловалась Джинни. – Пришлось выбираться по стеночкам. А мимо кто-то бежал. Наверное, Малфой в свете руки все видел и вел их за собой, но мы боялись колдовать, чтобы не попасть в своих, а когда вышли на свет, их уж и след простыл.
– К счастью, – хрипло произнес Люпин, – Рон, Джинни и Невилль практически сразу наткнулись на нас и все рассказали. Мы настигли Упивающихся Смертью буквально через несколько минут, они направлялись к астрономической башне. Малфой явно не рассчитывал встретить патрульных, и у него, видимо, кончился тьмущий порошок. Началась драка, они разбежались, мы – за ними. Там был такой Гиббон, он оторвался и бросился к лестнице на башню…
– Чтобы выпустить Знак? – спросил Гарри.
– Думаю, да. Наверное, они договорились об этом еще в Нужной комнате, – ответил Люпин. – Только, похоже, Гиббону не понравилось ждать Думбльдора в одиночестве. Он прибежал обратно, чтобы помочь своим, и тут же угодил под убийственное проклятие, которое, кстати, чуть не попало по мне.
– Значит, пока Рон, Джинни и Невилль следили за Нужной комнатой, – Гарри повернулся к Гермионе, – ты была…?
– У кабинета Злея, – прошептала Гермиона со слезами на глазах. – Вместе с Луной. Мы болтались там невесть сколько и совершенно зря… мы не знали, что происходит наверху, Рон забрал с собой Карту Мародера… Потом, уже около полуночи, прибежал профессор Флитвик с криками, что в замок прорвались Упивающиеся Смертью; по-моему, он даже не заметил нас с Луной. Он влетел в кабинет Злея и стал звать его на помощь, мы слышали, а после раздался грохот, Злей выбежал из комнаты, увидел нас и… и…
– Что? – нетерпеливо спросил Гарри.
– Гарри, какая же я дура! – тоненьким шепотом воскликнула Гермиона. – Злей сказал, что профессор Флитвик упал в обморок и мы должны о нем позаботиться, потому что… в школе Упивающиеся Смертью и ему надо бежать на подмогу…
Она сокрушенно закрыла лицо руками и продолжила говорить сквозь пальцы, так что ее голос звучал совсем глухо:
– Мы вошли в кабинет к профессору Флитвику… он лежал на полу, без сознания… ах, теперь-то все ясно: Злей наложил на него сногсшибальное заклятие, а мы не поняли, Гарри, не поняли, мы дали Злею уйти!
– Вы не виноваты, Гермиона, – твердо сказал Люпин. – Если б вы не послушались Злея и не убрались с дороги, он, скорее всего, убил бы тебя и Луну.
267
– Значит, когда он поднялся наверх, – медленно произнес Гарри, который мысленным взором следил, как Злей, в развевающейся за спиной черной робе, взбегает по мраморной лестнице, на ходу выхватывая из-под мантии волшебную палочку, – и нашел вас…
– Все было плохо, мы проигрывали, – стала рассказывать Бомс. – Гиббона убило, зато остальные Упивающиеся Смертью явно нацелились биться до смерти. Невилля ранили, Билла изуродовал Уолк… было темно… повсюду летали проклятия… Малфой куда-то исчез, видно, потихоньку пробрался на башню… несколько Упивающихся Смертью побежали за ним, причем кто-то перекрыл заклятием лестницу… Невилль кинулся туда, но его подбросило в воздух…
– Мы не могли прорваться, – подхватил Рон, – а тот здоровенный Упивающийся Смертью палил во все стороны проклятиями, они отскакивали от стен, но нас не задевали…
– И тут появился Злей, – вспомнила Бомс, – но вскоре опять пропал…
– Я увидела, что он бежит к нам, но мимо меня как раз пролетело проклятие того бугая, пришлось уворачиваться, и я отвлеклась, – сказала Джинни.
– Я заметил, что он совершенно спокойно пробежал сквозь зачарованный барьер, – добавил Люпин, – сунулся за ним, но меня отбросило, как Невилля…
– Видно, он знал нужное заклинание, – прошептала Макгонаголл. – В конце концов, он… преподаватель защиты от сил зла… а я-то думала, он спешит за Упивающимися Смертью, которые прорвались в башню…
– Так и было, – свирепо выплюнул Гарри, – но только чтобы помочь им, а не помешать… и еще… голову даю на отсечение: чтобы пройти сквозь барьер, требовался Смертный знак на руке… Так что же было, когда он вернулся вниз?
– Здоровенный Упивающийся Смертью разрушил заклятием полпотолка и, кстати, разбил чары, которые блокировали лестницу, – ответил Люпин. – Мы – те, кто еще стоял на ногах – бросились наверх. Вдруг из пыли появились Злей с Малфоем; мы их, понятно, не тронули…
– Пропустили, – убитым голосом произнесла Бомс, – думали, они убегают от Упивающихся Смертью… Но тут уже спустились те четверо вместе с Уолком, и мы снова стали драться... мне показалось, Злей прокричал что-то, только я не поняла…
– Он прокричал: «дело сделано», – сказал Гарри. – В смысле, что он выполнил свою задачу.
Все затихли. За окнами по-прежнему разносился плач Янгуса, а в голову Гарри под звуки чудесной мелодии непрошенно лезли страшные мысли… унесли ли уже тело Думбльдора? Что будет с ним дальше? Где его похоронят? Гарри крепко сжал в карманах кулаки и костяшками пальцев правой руки почувствовал что-то маленькое, холодное – фальшивый окаянт.
Внезапно все вздрогнули: двери снова распахнулись, и в палату ворвались мистер и миссис Уэсли. За ними спешила Флер; ее прекрасное лицо было искажено от ужаса.
– Молли… Артур… – профессор Макгонаголл вскочила со стула и заторопилась навстречу. – Мне так жаль…
– Билл, – прошептала миссис Уэсли, глядя на изувеченное лицо сына, и, не замечая Макгонаголл, бросилась к нему. – О, Билл!
Люпин и Бомс быстро встали и отошли, пропуская мистера и миссис Уэсли к кровати. Миссис Уэсли склонилась над Биллом и приникла губами к его окровавленному лбу.
– Вы говорите, на него напал Уолк? – рассеянно, словно думая о другом, спросил мистер Уэсли у профессора Макгонаголл. – Но не при полной луне… Что же это значит? Что будет с Биллом?
– Мы пока не знаем, – профессор Макгонаголл беспомощно посмотрела на Люпина.
– Скорее всего, Артур, без отравления не обошлось, – сказал Люпин. – Но случай необычный, пожалуй, единственный в своем роде… непонятно, как поведет себя Билл, когда очнется…
268
Миссис Уэсли взяла у мадам Помфри отвратительно пахнущую мазь и стала сама наносить ее на раны Билла.
– А Думбльдор… – проговорил мистер Уэсли. – Минерва, это правда?… Он что, действительно?…
Профессор Макгонаголл кивнула. Джинни, стоявшая рядом с Гарри, шевельнулась; он посмотрел на нее. Она, сузив глаза, наблюдала за Флер, которая застывшим взором смотрела на Билла.
– Думбльдор умер, – прошептал мистер Уэсли, но миссис Уэсли могла думать только о своем старшем сыне; она заплакала, роняя слезы на изодранное лицо Билла.
– Конечно, нам все равно, как он будет выглядеть… это не… н-не самое важное… но он всегда был таким красивым мальчиком… т-таким красивым… и с-с-собирался жениться!
– Что?! – неожиданно грозно взревела Флер. – Что значьит, «собьигался»?
Заплаканная миссис Уэсли испуганно повернулась к ней.
– Да я только…
– Ви думаете, Билл уже не захочьет на мне женьиться? – возмущенно спросила Флер. – Газльюбит менья из-за какьих-то пагшивых укусов?
– Нет, я совсем не то…
– Потому что он еще как захочьет! – крикнула Флер, выпрямляясь во весь рост и отбрасывая назад длинные серебрящиеся волосы. – Какому-то жалкому обогатню нас не газлучить!
– Да, да, конечно, – забормотала миссис Уэсли, – просто я подумала, что… учитывая… как он теперь…
– Думали, это я не захочу выйти за ньего замуж? Или, может, надеялись? – раздувая ноздри, бушевала Флер. – Какая мнье газница, как он выгльядит? Моей кгасоты хватит на двоих! Шгамы укгашают мужчьину! Показывают, что мой муж – гегой! И… дайте сьюда, я сама! – свирепо прибавила она, отталкивая миссис Уэсли и выхватывая у нее мазь.
Миссис Уэсли, привалившись спиной к своему мужу, растерянно смотрела, как Флер смазывает раны Билла. На ее лице застыло весьма странное выражение. Все молчали; Гарри не осмеливался пошевелиться. Как и остальные, он ждал взрыва.
– У нашей тетушки Мюриэль, – после долгой паузы заговорила миссис Уэсли, – есть невероятно красивая диадема… гоблинской работы… думаю, что смогу одолжить ее вам на свадьбу… знаешь, она обожает Билла, и к тому же… диадема очень пойдет к твоим волосам.
– Спасибо, – сухо сказала Флер. – Не сомневаюсь, это будет кгасиво.
А через секунду – Гарри даже не понял, как это произошло – они уже плакали друг у друга в объятиях. Потрясенный Гарри, гадая, не сошел ли, случайно, весь мир с ума, оглянулся на Рона: он тоже явно был ошарашен. Джинни и Гермиона изумленно переглянулись.
– Вот видишь! – неожиданно, сдавленным голосом, воскликнула Бомс, гневно взирая на Люпина. – Она все равно хочет за него замуж, хоть он и покусан! Ей безразлично!
– Тут другое, – еле шевеля губами, отозвался Люпин. Он вдруг страшно напрягся. – Билл не будет настоящим оборотнем. Случаи совершенно…
– Но мне тоже безразлично, все равно! – Бомс схватила Люпина за отвороты мантии и яростно встряхнула его. – Я тебе говорила миллион раз…
И тут для Гарри все прояснилось: и новый Заступник Бомс, и ее мышиные волосы, и то, почему она прибежала к Думбльдору, услышав, что Уолк на кого-то напал… так она влюблена вовсе не в Сириуса…
– А я миллион раз говорил тебе, – Люпин упорно избегал ее взгляда и смотрел в пол, – что я для тебя слишком стар и беден… и к тому же опасен…
269
– А я уже устала повторять, что это просто смешно, Рэм, – сказала миссис Уэсли поверх плеча Флер, не переставая похлопывать ее по спине.
– Нисколько не смешно, – возразил Люпин. – Бомс заслуживает кого-нибудь помоложе и поздоровее…
– Но ей нужен ты, – слабо улыбнулся мистер Уэсли. – И потом, Рэм, молодость и здоровье – качества преходящие. – Он грустно показал на сына, лежавшего на кровати между ними.
– Сейчас… не время это обсуждать, – пробормотал Люпин. Он растерянно озирался по сторонам, но ни на кого не смотрел. – Думбльдор погиб…
– Думбльдор больше всех радовался бы, что на свете прибавилось немного любви, – отрывисто сказала профессор Макгонаголл, но тут двери снова открылись, и вошел Огрид.
Его лицо – то немногое, что не было скрыто под волосами и бородой – совершенно распухло и блестело от слез; Огрид содрогался от рыданий, и комкал в руках необъятный носовой платок из веселой ткани в горошек.
– Я… все сделал, профессор, – великан давился словами. – Пе… перенес его. Профессор Спаржелла развела ребятишек по спальням. Профессор Флитвик лежит, но говорит, что мигом поправится, а профессор Дивангард просил сказать, что известил министерство.
– Спасибо, Огрид, – поблагодарила профессор Макгонаголл, встала и оглянулась к тем, кто стоял у кровати Билла. – Я должна буду встретиться с людьми из министерства. Огрид, сообщи, пожалуйста, завучам колледжей – Дивангард может представлять «Слизерин» – что я срочно жду их в своем кабинете. Тебя тоже попрошу подойти.
Огрид кивнул, повернулся и, с трудом шевеля ногами, побрел к выходу. Профессор Макгонаголл посмотрела на Гарри.
– Прежде чем встретиться с ними, я хотела бы переговорить с тобой, Гарри. Пойдем, пожалуйста, со мной…
Гарри встал, шепнул Рону, Гермионе и Джинни:
– Увидимся, – и вслед за профессором Макгонаголл вышел из больничного крыла. В коридорах было пусто, тихо, лишь где-то вдалеке раздавалось пение феникса. Гарри не сразу осознал, что они направляются не к Макгонаголл, а к кабинету Думбльдора; еще через несколько секунд до него дошло, что, раз она была заместителем директора… то, очевидно, теперь стала директрисой… и комната, которую охраняет горгулья, отныне принадлежит ей…
Они молча поднялись по движущейся винтовой лестнице и вошли в круглый кабинет. Гарри не знал, что ожидал увидеть: черные драпировки или, может быть, тело Думбльдора, но в действительности комната выглядела почти так же, как несколько часов назад, когда они с Думбльдором ее покидали. На тонконогих столиках крутились, пыхая паром, серебряные приборы; в стеклянной витрине, отражая лунный свет, мерцал гриффиндорский меч; на полке за письменным столом стояла шляпа-сортировщица. Только шест Янгуса пустовал; феникс изливал свою тоску над просторами замка. А в ряду изображений бывших директоров и директрис «Хогварца» появился новый портрет… Думбльдор покойно дремал в золотой раме; очки со стеклами в форме полумесяца ровно сидели на крючковатом носу.
Профессор Макгонаголл глянула на этот портрет, странно встряхнулась, словно собираясь с духом, обошла письменный стол и повернулась к Гарри. Ее лицо было сурово, на нем резко обозначились морщины.
– Гарри, – начала она, – я хотела бы знать, где вы с профессором Думбльдором сегодня были и что делали.
– Я не могу рассказать, профессор, – ответил Гарри. Он ждал такого вопроса и приготовил ответ. Именно здесь, в этом кабинете, Думбльдор сказал ему, что знать об их занятиях могут только Рон и Гермиона, больше никто.
– Гарри, это может быть важно, – напомнила профессор Макгонаголл.
– Даже очень, – подтвердил Гарри, – но он просил молчать.
270
Профессор Макгонаголл недовольно воззрилась на него.
– Поттер, – (Гарри отметил обращение по фамилии), – в свете гибели профессора Думбльдора… ты должен понимать, что ситуация изменилась…
– Мне так не кажется, – Гарри пожал плечами. – Профессор Думбльдор ни разу не говорил, что в случае его смерти его приказы отменяются.
– Но…
– Впрочем, кое-что вам знать необходимо, причем до появления министерских. Мадам Росмерта находится под проклятием подвластия, она помогала Малфою и Упивающимся Смертью, именно так ожерелье и отравленный мед…
– Росмерта? – неверяще переспросила профессор Макгонаголл, но больше ничего сказать не смогла: в дверь постучали, и в комнату печально вошли Спаржелла, Флитвик и Дивангард, а следом – безутешно рыдающий, содрогающийся всем телом Огрид.
– Злей! – потрясенно выпалил Дивангард. Он был бледен и весь в испарине. – Злей! Я учил его! Думал, что хорошо знаю!
Ответить никто не успел, потому что сверху, со стены, заговорил чей-то резкий голос: на пустой холст только что вернулся колдун с короткой черной челкой и землистым лицом.
– Минерва, министр прибудет через несколько секунд, он только что дезаппарировал из министерства.
– Благодарю, Эверард, – кивнула профессор Макгонаголл и сразу повернулась к остальным.
– До того, как он явится, я хочу обсудить с вами судьбу «Хогварца», – быстро заговорила она. – Я не уверена, что в следующем году школа будет работать. Смерть директора от руки коллеги – страшное пятно на нашей репутации. Это чудовищно.
– Думбльдор не хотел бы, чтобы школа закрывалась, – убежденно сказала профессор Спаржелла. – По-моему, школа должна работать даже ради одного-единственного ученика.
– Будет ли он у нас, этот единственный ученик, после всего случившегося? – Дивангард промокнул лоб шелковым носовым платком. – Родители не захотят отпускать от себя детей, и я их понимаю. Лично мне кажется, что в «Хогварце» ничуть не опаснее, чем где бы то ни было, но едва ли матери со мной согласятся. Они сочтут, что надежнее держать детей дома, и это совершенно естественно.
– Согласна, – вздохнула профессор Макгонаголл. – К тому же, нельзя сказать, что Думбльдор не предвидел подобной ситуации. Когда вновь открылась Комната Секретов, он сам всерьез подумывал закрыть школу – а ведь убийство директора, с моей точки зрения, куда страшнее слизеринского монстра в подземельях замка…
– Надо поставить этот вопрос перед попечительским советом, – проскрипел профессор Флитвик; на лбу у него багровел огромный синяк, но никаких других последствий обморока заметно не было. – Мы должны следовать установленной процедуре. И не принимать поспешных решений.
– Огрид, ты молчишь, – сказала профессор Макгонаголл. – Как, по-твоему, надо закрывать «Хогварц» или нет?
Огрид, безмолвно ливший слезы в большой носовой платок, поднял опухшие красные глаза и всхлипнул:
– Не знаю, профессор…. это дело завучей и нового директора…
– Профессор Думбльдор очень ценил твое мнение, – ласково произнесла профессор Макгонаголл, – и я тоже.
– Ну, я-то сам останусь, – ответил Огрид. Громадные слезы вытекали из уголков его глаз и сбегали по щекам в спутанную бороду. – Тут мой дом, с тринадцати годов. И ежели найдутся детишки, которым захочется у меня учиться, то и славно. Только… я не знаю… «Хогварц» без Думбльдора…
271
Он подавился рыданиями и опять уткнулся в носовой платок. Повисло молчание.
– Хорошо, – профессор Макгонаголл выглянула в окно, проверяя, не идет ли министр, – в таком случае я вынуждена согласиться с Филиусом: нужно обратиться в попечительский совет. Он и примет окончательное решение.
– Теперь, что касается отправки детей по домам… пожалуй, разумно сделать это поскорее. «Хогварц-экспресс» можно вызвать хоть на утро…
– А как же похороны? – впервые за долгое время заговорил Гарри.
– Похороны… – голос профессора Макгонаголл дрогнул, и она сразу растеряла всю свою деловитость, – я… знаю, что Думбльдор хотел лежать здесь, в «Хогварце»…
– Значит, так и будет? – со свирепой настойчивостью спросил Гарри.
– Если министерство сочтет возможным, – ответила Макгонаголл. – Никто из директоров раньше не…
– Никто из директоров не отдавал этой школе так много, – грозно сказал Гарри.
– Местом упокоения Думбльдора должен стать «Хогварц», – уверенно заявил профессор Флитвик.
– Точно, – подхватила профессор Спаржелла.
– И тогда, – сказал Гарри, – нельзя отсылать учеников до похорон. Они захотят попро…
Последнее слово застряло у него в горле, но профессор Спаржелла закончила за него:
– Попрощаться.
– Золотые слова! – пискнул Флитвик. – Золотые! Школьники должны отдать последний долг, это правильно. А уж после мы отошлем их домой.
– Правильно, – коротко бросила профессор Спаржелла.
– Полагаю… что так… – взволнованно сказал Дивангард. Огрид задушенным возгласом тоже выразил свое согласие.
– Идет, – внезапно сообщила профессор Макгонаголл, глядя вниз, во двор. – Министр… а с ним, похоже, целая делегация…
– Можно мне уйти, профессор? – тут же спросил Гарри.
У него не было никакого желания видеть Руфуса Скримжера и отвечать на его вопросы.
– Можно, – разрешила профессор Макгонаголл, добавив: – И побыстрее.
Она стремительно прошла к двери и открыла ее. Гарри быстро спустился по винтовой лестнице и направился прочь; плащ-невидимка остался на вершине астрономической башни, но это не имело значения; в коридорах не было ни души – даже Филча, миссис Норрис или Дрюзга. Так никого и не встретив, Гарри свернул в коридор, ведущий к общей гостиной «Гриффиндора».
– Это правда? – прошептала Толстая тетя. – Правда? Думбльдор – умер?
– Да, – сказал Гарри.
Она вскрикнула и, не дожидаясь пароля, качнулась вперед и пропустила его.
Как и предполагал Гарри, в общей гостиной было полно народа. При его появлении воцарилась тишина. Он заметил неподалеку Дина и Симуса: значит, в спальне никого или почти никого. Гарри, не промолвив ни слова, ни на кого не взглянув, пересек комнату и закрыл за собой дверь в спальню мальчиков.
Он надеялся, что Рон будет ждать его, и действительно, тот, не переодеваясь, сидел на кровати. Гарри сел к себе. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
– Школу хотят закрыть, – сказал Гарри.
– Люпин так и говорил, – ответил Рон.
Они помолчали.
272
– Ну? – спросил Рон настолько тихо, будто боялся, что мебель может их подслушать. – Вы нашли его? Забрали? Этот… окаянт?
Гарри помотал головой. Все, что произошло у черного озера, казалось забытым ночным кошмаром; неужели это действительно было, да еще так недавно?
– Не удалось? – упавшим голосом прошептал Рон. – Его там не оказалось?
– Его взял кто-то другой, а вместо него оставил фальшивку, – объяснил Гарри.
– Взял…?
Гарри молча достал из кармана лжемедальон, открыл и передал Рону. С подробным рассказом можно подождать… сейчас это неважно… все неважно, кроме самого конца – конца бесполезного путешествия, конца жизни Думбльдора…
– Р.А.Б., – еле слышно произнес Рон, – но кто это?
– Понятия не имею, – Гарри лег на спину и невидяще уставился в потолок. Никакой Р.А.Б. его не интересовал; вряд ли ему вообще что-нибудь когда-нибудь будет интересно. Внезапно он осознал, что за окнами стало тихо. Янгус перестал петь.
И Гарри, не зная, как и почему, понял, что феникс навсегда покинул «Хогварц» – так же, как Думбльдор навсегда покинул этот мир… покинул Гарри.
Глава тридцатая Белая гробница
Все уроки отменили; экзамены отложили. Кое-кого из учеников родители поспешили забрать – близняшек Патил не было уже наутро после смерти Думбльдора, Заккерайеса Смита увез его высокомерный отец. Зато Симус Финниган наотрез отказался уезжать домой с матерью; они долго кричали друг на друга в вестибюле и в конце концов договорились, что она останется в школе до похорон. По словам Симуса, она с трудом нашла, где переночевать – Хогсмед буквально наводнили колдуны и ведьмы, желавшие сказать последнее «прости» Думбльдору.
Бледно-голубая карета размером с дом, запряженная дюжиной крылатых коней, грандиозно приземлившаяся на опушку Запретного леса вечером накануне похорон, наделала много шума среди школьников помладше – им подобное зрелище было в новинку. Гарри видел в окно, как раскрылись двери и по лесенке спустилась огромная, очень красивая женщина с оливковой кожей и черными волосами, которая тут же бросилась в поджидавшие ее объятия Огрида. Министерскую делегацию и самого министра магии разместили в замке. Гарри старательно избегал встречи с ними, опасаясь расспросов о последней отлучке Думбльдора.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни все время проводили вместе. Как назло, стояла чудесная погода; Гарри невольно представлял, как бы все было, если б не умер Думбльдор: последние дни перед каникулами, теплынь, никаких домашних заданий, экзамены у Джинни кончились – и час за часом откладывал неизбежное. Он знал, что это необходимо и правильно, но… не мог отказаться от последнего утешения.
Два раза в день они ходили в больницу; Невилля выписали, но Билл оставался под наблюдением мадам Помфри. Его шрамы не заживали; внешне он сильно напоминал Шизоглаза Хмури (к счастью, с двумя глазами и руками), но в остальном совершенно не изменился, если не считать внезапной любви к полусырым бифштексам.
– …вот и хогошо, что он на мне женьится, – счастливо щебетала Флер, взбивая подушки Билла, – я всегда говогила, что англьичане стгашно пегежагивают мьясо.
– Кажется, придется смириться с их свадьбой, – вздохнула Джинни в тот же день вечером. Она, Гарри, Рон и Гермиона сидели у открытого окна гриффиндорской гостиной и смотрели, как сгущаются сумерки.
– Флер не такая уж плохая, – сказал Гарри, но, заметив, что брови Джинни поползли кверху, торопливо прибавил: – Правда, страшенная…
Джинни невольно хихикнула.
273
– Ладно, если мама может ее терпеть, то я тем более.
– Из знакомых кто-нибудь окочурился? – спросил Рон Гермиону, которая листала «Прорицательскую».
Гермиона поморщилась от его напускной толстокожести и, сложив газету, укоризненно ответила:
– Нет. Злея ищут, но безрезультатно…
– Естественно, – бросил Гарри. Как только всплывала эта тема, он начинал кипятиться. – Пока не найдут Вольдеморта, не найдут и Злея, а учитывая, что за все время они так и не…
– Пойду спать, – зевнула Джинни. – Я толком не спала с тех пор, как… м-м-м… в общем, поспать не помешает.
Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно отвернулся), помахала рукой остальным и ушла. Дверь в спальню девочек закрылась. И тут же Гермиона с самым что ни на есть гермионистым выражением лица наклонилась к Гарри:
– Утром я была в библиотеке и кое-что нашла…
– Р.А.Б.? – встрепенулся Гарри.
Он не чувствовал ничего того, что когда-то было ему свойственно – ни азарта, ни любопытства, ни страстного желания разгадать тайну; просто понимал, что знать правду о медальоне необходимо. Лишь тогда удастся продвинуться немного вперед по темному и извилистому пути, на который они вступили вместе с Думбльдором и по которому ему теперь предстоит идти одному. Вероятней всего, придется разыскать и уничтожить четыре окаянта, прежде чем появится хоть малейший шанс убить Вольдеморта. Гарри день и ночь мысленно твердил: «медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло… медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло…», словно таким образом надеялся их приблизить.
Эта мантра пульсировала в голове Гарри весь вечер, и во сне его преследовали медальоны, чаши и другие таинственные предметы, до которых никак не удавалось добраться, несмотря на то, что Думбльдор услужливо подставлял ему веревочную лестницу – как только Гарри начинал по ней взбираться, веревки сразу превращались в змей…
Утром после смерти Думбльдора Гарри показал Гермионе записку из медальона. К сожалению, она не узнала в загадочных инициалах имени какого-нибудь ветхозаветного колдуна, о котором ей доводилось читать, но с тех пор бегала в библиотеку намного чаще, чем необходимо человеку, свободному от домашних заданий.
– Нет, – Гермиона печально покачала головой, – я искала, Гарри, но ничего не нашла… правда, есть парочка довольно известных колдунов с такими инициалами – Розалинда Антигона Бретель, Руперт «Алебарда» Брукстэнтон… но они совершенно не подходят. Судя по записке, человек, который украл окаянт, был знаком с Вольдемортом, а Бретель и Алебарда не имели с ним дела, по крайней мере, свидетельств я не нашла… нет, вообще-то, я хотела сказать… э-э… про Злея.
Только назвав это имя, она сразу занервничала.
– И что же? – мрачно поинтересовался Гарри, откидываясь на спинку кресла.
– Просто я оказалась права насчет Принца-полукровки, – робко пробормотала Гермиона.
– И теперь будешь всю жизнь возить меня носом, да? Думаешь, мне самому не тошно?
– Нет… нет… Гарри, я не о том! – воскликнула она, оглядываясь и проверяя, что их никто не подслушивает. – Но, понимаешь, в свое время учебник действительно принадлежал Эйлин Принц. … а она была матерью Злея!
– Естественно, такая уродина, – сказал Рон. Гермиона не обратила на него внимания.
– Я просмотрела всю подшивку «Прорицательских» и нашла малюсенькое объявление о том, что Эйлин Принц выходит замуж за некоего Тобиаса Злея, а потом, позднее, что она родила…
– Убийцу, – словно выплюнул Гарри.
274
– М-м… да, – кивнула Гермиона. – Словом… я оказалась права. Злей в самом деле гордился, что он наполовину Принц. Тобиас Злей, судя по заметке, был муглом.
– Все сходится, – сказал Гарри. – Злей только изображал чистокровку перед Люциусом Малфоем и прочими мерзавцами… Он совсем как Вольдеморт: чистокровная мать и отец-мугл… Они оба стыдились своего происхождения и обратились к черной магии, чтобы всех запугивать, и придумали себе звучные имена: лорд Вольдеморт, Принц-полукровка… И как Думбльдор не понял…?
Гарри замолчал, глядя в окно, терзаясь мыслью о непростительной доверчивости Думбльдора… Впрочем, сам он не лучше, и об этом ему только что невольно напомнила Гермиона… Заклинания на полях становились все отвратительней, а он, Гарри, отказывался плохо думать о мальчике, который их изобрел… ведь он был таким умным и так ему помогал…
Помогал… сейчас эта мысль казалась Гарри невыносимой.
– Я так и не понял, почему он тебя не выдал с учебником, – проговорил Рон. – Он наверняка догадался, откуда ты все берешь.
– Конечно! – горько воскликнул Гарри. – Он понял из-за Сектумсемпры. Даже легалименция не понадобилась... а может, и раньше, когда Дивангард начал расхваливать мои таланты… и чего он оставил свой старый учебник в шкафу…
– Но все-таки, почему он тебя не выдал?
– Не хотел признаваться, что это его книга, – высказала предположение Гермиона. – Думбльдору бы это не понравилось. Даже если б Злей притворился, что учебник не его, Дивангард узнал бы почерк. И вообще, книга лежала в старом кабинете Злея, а Думбльдор наверняка знал, что фамилия его матери «Принц».
– Надо было отнести учебник Думбльдору, – сказал Гарри. – Он все время показывал мне, что Вольдеморт еще в школе был воплощением зла, а я мог представить доказательство, что и Злей такой же…
– «Зло» слишком сильное слово, – негромко заметила Гермиона.
– Ты сама без конца твердила, что оставлять у себя эту книгу опасно!
– Я хотела сказать, Гарри, что ты слишком строг к себе. Я и правда считала, что у твоего Принца странное чувство юмора, но ни за что бы не догадалась, что он потенциальный убийца…
– Никто бы никогда не подумал, что Злей… ну, вы понимаете, – пробормотал Рон.
Они замолчали и погрузились в свои мысли, но Гарри знал, что его друзья, как и он сам, думают о завтрашнем дне, о прощании с Думбльдором. Гарри никогда еще не присутствовал на похоронах; когда умер Сириус, хоронить было нечего. Он не понимал, чего ждать, и немного побаивался церемонии и своих эмоций. Интересно, после похорон он наконец поверит в смерть Думбльдора? Временами Гарри пронзало жуткое осознание случившегося, но в целом он пребывал в странном оцепенении и, хотя в замке только об одном и говорили, никак не мог осознать, что Думбльдора больше нет. Он, конечно, не ждал, как это было после гибели Сириуса, что Думбльдор чудесным образом вернется… Гарри нащупал в кармане холодную цепочку фальшивого окаянта, который постоянно носил с собой – не как талисман, нет; просто чтобы помнить, какой ценой он добыт и какие испытания еще предстоят.
Утром Гарри встал пораньше и уложил вещи; «Хогварц-экспресс» уходил через час после похорон. В Большом зале царила тишина; все были в парадных робах и ели очень мало. Солидное кресло в середине учительского стола, похожее на трон, профессор Макгонаголл велела оставить незанятым. Место Огрида тоже пустовало (так переживает, что совсем лишился аппетита, подумал Гарри), но в кресле Злея совершенно запросто расположился Руфус Скримжер. Он быстро скользил желтоватыми глазами по Большому залу, и Гарри старательно прятал взгляд, подозревая, что министр ищет именно его. В толпе сопровождающих выделялся своими рыжими волосами и роговыми очками Перси Уэсли. Рон не подавал виду, что замечает брата, и лишь с особой свирепостью тыкал вилкой в рыбу.
275
За слизеринским столом о чем-то шептались Краббе и Гойл, которые, при всей внушительности, выглядели до странности неприкаянно без своего высокого бледного предводителя. Гарри редко думал о Малфое – вся его ненависть сосредоточилась на Злее, – но не забывал о страхе, звучавшем в голосе Малфоя на башне, и о том, что за секунду до появления Упивающихся Смертью он немного опустил волшебную палочку. Гарри не верил, что Малфой решился бы на убийство, и, по-прежнему презирая его за преклонение перед черной магией, все же испытывал к нему микроскопическую капельку жалости. Интересно, где сейчас этот несчастный и что Вольдеморт заставляет его делать, шантажируя жизнью родителей?
Джинни прервала размышления Гарри, толкнув его локтем в бок. Профессор Макгонаголл поднялась со своего места, и печальный гул, витавший над Большим залом, моментально стих.
– Пора, – объявила она. – Пожалуйста, следуйте за своими завучами. Гриффиндорцы, за мной.
В почти абсолютной тишине все прошли вдоль скамей и потянулись к выходу. Во главе колонны слизеринцев мелькнул Дивангард в великолепной изумрудной мантии, расшитой серебром; хуффльпуффцев вела профессор Спаржелла, одетая как никогда аккуратно, без единой заплатки на шляпе. В вестибюле бок о бок стояли мадам Щипц и Филч; она была в густой черной вуали до колен, он – в очень ветхом черном костюме и галстуке, которые источали запах нафталина.
На крыльце Гарри понял, что они направляются к озеру. Вместе с остальными он молча шел за профессором Макгонаголл; теплые лучи солнца ласкали его лицо. На берегу бесконечными рядами стояли стулья с проходом посередине, ведущим к белому мраморному столу. День стоял чудесный, поистине летний.
Половина мест была уже занята самыми разными людьми: бедно и роскошно одетыми, старыми и молодыми. Гарри знал совсем немногих; из Ордена Феникса присутствовали Кинсли Кандальер, Шизоглаз Хмури, Бомс, чьи волосы чудесным образом снова стали ярчайше-розовыми, Рэм Люпин (они, кажется, держались за руки), мистер и миссис Уэсли, Билл, которого нежно поддерживала Флер, Фред и Джордж в черных куртках из драконьей кожи. Здесь были мадам Максим, занимавшая почти три стула, Том, хозяин «Дырявого котла», шваха Арабелла Фигг, соседка Гарри, волосатый басс-гитарист из «Чертовых сестричек», Эрни Катастрофель, водитель «Грандулета», мадам Малкин, владелица магазина на Диагон-аллее, еще кое-какие знакомые лица: бармен из «Кабаньей головы», ведьма, развозившая еду в «Хогварц-экспрессе». Явились и привидения, неразличимые в ярком солнечном свете; лишь когда они двигались, сверкающий воздух прочерчивали быстрые переливчатые блики.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни сели с краю, у самого озера. Люди шептались чуть слышно – словно легкий ветерок шелестел по сухой траве, зато птицы пели очень громко. Толпа продолжала прибывать; Гарри с особой теплотой в сердце увидел Луну, заботливо усаживавшую Невилля. Из всего Д.А. только эти двое откликнулись на призыв Гермионы в ночь гибели Думбльдора, и Гарри знал, почему: именно они больше всего скучали по занятиям группы и, наверное, регулярно проверяли монеты, надеясь на новое собрание…
Мимо, направляясь к передним рядам, прошел несчастный Корнелиус Фудж, который, как всегда, вертел в руках желто-зеленый котелок. Следом прошествовала Рита Вритер. Гарри с омерзением посмотрел на блокнот, зажатый в ее ярко-красных когтях, и тут же едва не задохнулся от возмущения при виде Долорес Кхембридж с черным бархатным бантиком в стальных кудряшках и довольно неубедительной печалью на жабьем лице. Заметив кентавра Фиренце, неподвижным часовым застывшего на берегу, она испуганно вздрогнула и поспешила сесть как можно дальше от него.
Наконец расселись и преподаватели. Гарри посмотрел на Скримжера, с суровым достоинством восседавшего рядом с профессором Макгонаголл, и задумался, действительно ли министр и прочие важные лица горюют о смерти Думбльдора. Но тут зазвучала мелодия, загадочная, неземная, и Гарри сразу отвлекся от мыслей об этих неприятных людях. Он стал оглядываться по сторонам, не понимая, откуда доносится пение. И не он один: многие тревожно завертели головами.
276
– Вон там, – шепнула Джинни на ухо Гарри.
Он вдруг увидел в прозрачной, зеленой, пронизанной солнцем воде, совсем недалеко от поверхности – и вздрогнул от ужаса, вспомнив об инферниях – хор русалидов, поющих на странно звучащем, не понятном ему языке. Вокруг зыбко колышущихся, мертвенно-белых лиц извивались лиловатые волосы. От жутковатого пения у Гарри зашевелились волосы на затылке, и все же оно не было неприятным – чувствовалось, что русалиды искренне оплакивают Думбльдора. Затем Джинни снова толкнула Гарри в бок, и он оглянулся.
По проходу между стульями шел Огрид с блестящим от слез лицом. Беззвучно рыдая, он нес на руках нечто, обернутое фиолетовым с золотыми звездами бархатом. Гарри понял, что это Думбльдор, и острая боль сковала его горло; в жаркий летний день ему вдруг стало холодно. Рон испуганно побелел. Крупные слезы быстро капали на колени Джинни и Гермионы.
Ребята толком не видели, что происходит впереди. Огрид осторожно положил тело на стол и теперь шел назад, трубным сморканием шокируя кое-кого из собравшихся, в том числе Долорес Кхембридж... но Гарри точно знал, что Думбльдор не обиделся бы, и дружески махнул Огриду, но глаза великана так сильно опухли, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-то видит перед собой. Гарри обернулся, и ему сразу стало ясно, куда направляется Огрид: в заднем ряду сидел Гурп. В пиджаке и брюках невообразимых размеров, с печально опущенной головой-глыбой он выглядел почти как человек. Огрид сел рядом с гигантом, и тот с силой похлопал сводного брата по макушке, отчего ножки его стула ушли в землю. На одно чудесное мгновение Гарри даже стало смешно, но тут пение прекратилось, и он снова повернулся лицом к мраморному столу.
У тела Думбльдора встал маленький человечек в простой черной робе и с клочковатыми волосами. Гарри не слышал, что тот говорит, до него долетали лишь отдельные слова: «благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие сердца»… Все это очень мало значило и почти не имело отношения к Думбльдору, которого знал Гарри. Он вдруг вспомнил, как Думбльдор умел «сказать несколько слов»: «тютя, рева, рвакля, цап», и опять с трудом подавил улыбку… да что это с ним сегодня?
Слева раздался тихий плеск: русалиды высунулись из воды, прислушиваясь к речи. Два года назад буквально на этом же месте Думбльдор, склонившись над озером, беседовал с предводительницей русалидов на ее языке. Интересно, где он его выучил? Гарри ужаснулся: у него осталось столько вопросов и он так много не успел сказать своему старому другу…
На него внезапно, со всей полнотой, обрушилась страшная правда: Думбльдора больше нет, он умер… К глазам Гарри подступили жаркие слезы. Он сдавил в кармане медальон – так, что руке стало больно, но не сумел сдержаться и спешно отвернулся от Джинни и всех остальных. Человечек в черном говорил, говорил… Гарри смотрел вдаль, на озеро, на лес и вдруг заметил среди деревьев движение: кентавры тоже пришли проститься с Думбльдором. Не выходя на опушку, они очень тихо стояли между стволов, опустив луки и внимательно наблюдая за колдунами. Гарри вспомнил свой самый первый, жуткий, поход в Запретный лес и встречу с кошмарным существом, каким тогда был Вольдеморт, и как они сошлись лицом к лицу, и как потом обсуждали с Думбльдором, что поражение – не повод прекращать борьбу. Главное, сказал Думбльдор, бороться, бороться и еще раз бороться, только так можно остановить зло, пусть даже истребить его до конца никогда не удастся…
Здесь, у озера, под палящим солнцем, Гарри отчетливо увидел людей, которые любили его и один за другим вставали на его защиту: мать, отца, крестного, Думбльдора. И понял, что с этим пора покончить. Он больше никому не позволит встать между собой и Вольдемортом; ему уже в год следовало понять, что родительские руки не всесильны и не могут защитить от всех бед. Нечего надеяться на пробуждение от кошмара, на ласковые заверения, что все хорошо, а плохое только привиделось; последний, великий защитник Гарри умер, и теперь он остался совсем один.
Человечек в черном наконец замолчал и вернулся на место. Гарри ждал, что встанет кто-то еще, возможно, министр, но все сидели не шелохнувшись.
277
Неожиданно раздались испуганные возгласы. Яркий белый огонь охватил тело и стол, на котором оно лежало; очень скоро Думбльдора не стало видно за языками пламени. Белый дым поднимался спиралями, принимая странные очертания; на миг Гарри показалось – у него даже замерло сердце – будто он видел феникса, радостно взмывшего в голубое небо, но уже в следующую секунду огонь погас. Взглядам открылась белая мраморная гробница, укрывшая стол с телом Думбльдора.
Вновь послышались испуганные крики – в воздух полетели сотни стрел, но они упали, не достигнув людей. Гарри понял, что это последний салют кентавров; он видел, как они развернулись и скрылись в прохладной глубине леса. Русалиды медленно опустились под воду и тоже пропали из виду.
Гарри посмотрел на своих друзей. Рон сидел зажмурившись, словно ослепнув от солнечного света. Лицо Гермионы ярко блестело от слез, но Джинни уже не плакала. Она встретила взгляд Гарри с той же огненной решимостью, с какой бросилась обнимать его после победы на квидишном чемпионате, и он почувствовал, что они читают мысли друг друга; понял, что, рассказав о своих планах, не услышит в ответ: «не надо» или «будь осторожен» – Джинни примет его решение, ибо не ждет от него ничего другого. И тогда он нашел в себе силы сказать то, что обязан был сказать сразу после гибели Думбльдора.
– Джинни, послушай… – очень тихо начал он. Люди вокруг начали вставать, переговариваться; шум голосов нарастал. – Я больше не могу с тобой встречаться. Мы должны прекратить... Нам нельзя быть вместе.
Она спросила с кривоватой улыбкой:
– По какой-нибудь дурацкой благородной причине, да?
– Эти несколько недель с тобой… они были словно из другой, прекрасной жизни, – сказал Гарри. – Но я не могу… мы не можем… дальше я должен идти один.
Она не плакала, просто смотрела на него.
– Вольдеморт использует тех, кто дорог его врагам. Однажды он уже сделал из тебя наживку, всего лишь потому, что ты – сестра моего лучшего друга. Подумай, какая опасность тебя ждет, если мы останемся вместе. Он узнает, пронюхает. И попытается добраться до меня через тебя.
– А если мне безралично? – с яростным вызовом бросила Джинни.
– Мне не безралично, – ответил Гарри. – Как, по-твоему, я бы себя чувствовал, если бы это были твои похороны… и по моей вине…
Джинни отвела глаза и посмотрела на озеро.
– Я никогда по-настоящему не отказывалась от мечты о тебе, – проговорила она. – Всегда надеялась… Гермиона говорила, что надо жить своей жизнью и даже встречаться с другими, чтобы стать более раскованной… я ведь и рта не могла раскрыть в твоем присутствии, помнишь? А она считала, что ты скорее обратишь на меня внимание, если я буду… сама собой.
– Экая умница наша Гермиона, – Гарри постарался улыбнуться. – Жалко только, что я поздно спохватился. У нас было бы столько времени… месяцы… даже годы…
– Но ты же был занят, все время спасал колдовской мир, – грустно рассмеялась Джинни. – В общем… не могу сказать, что ты меня удивил. Я знала, что в конце концов так и случится. Что ты не будешь счастлив, пока не расправишься с Вольдемортом. Наверное, поэтому ты мне и нравишься.
Гарри не мог больше слушать; он боялся, что если и дальше будет сидеть рядом с Джинни, то его решимость пошатнется. Он посмотрел на Рона. Тот держал за руку и гладил по голове Гермиону, которая плакала у него на плече; слезы так и капали с кончика ее длинного носа. Гарри отчаянно махнул рукой, встал, отвернулся от Джинни и могилы Думбльдора и зашагал вокруг озера. Движение приносило хоть какое-то облегчение; пожалуй, на поиски окаянтов и смертный бой с Вольдемортом тоже лучше пуститься сразу, а не ждать у моря погоды…
– Гарри!
278
Он обернулся. Руфус Скримжер быстро приближался к нему по берегу, хромая и опираясь на трость.
– Я надеялся поговорить с тобой… не возражаешь, если мы немного прогуляемся вместе?
– Нет, – Гарри безразлично пожал плечами и пошел дальше.
– Ужасная трагедия, Гарри, – задушевно начал Скримжер, – не могу передать, как она меня потрясла. Думбльдор был величайшим колдуном эпохи. У нас с ним, как тебе известно, были разногласия, но никто лучше меня не знает…
– Чего вы хотите? – ровным голосом спросил Гарри.
На лице Скримжера выразилось раздражение, которое, впрочем, быстро сменилось сочувственным пониманием.
– Разумеется, ты убит горем, – сказал он. – Вы с Думбльдором были очень близки... Ты, наверное, был его самым любимым учеником. Вас соединяло…
– Чего вы хотите? – резко остановившись, повторил Гарри.
Скримжер тоже остановился и, опираясь на трость, пристально, с откровенной расчетливостью, посмотрел на Гарри.
– Говорят, ты был с ним, когда он умер.
– Кто говорит? – поинтересовался Гарри.
– Уже после смерти Думбльдора кто-то сбил сногсшибальным заклятием Упивающегося Смертью. А еще на башне нашли две метлы. Министерство в состоянии сложить два и два, Гарри.
– Рад это слышать, – ответил тот. – Но только где я был с Думбльдором и зачем, мое дело. Он не хотел, чтобы об этом знали.
– Подобная преданность, разумеется, делает тебе честь, – сказал Скримжер, с трудом сдерживая раздражение, – однако Думбльдор умер, Гарри. Его больше нет.
– Он действительно покинет эту школу только тогда, когда в ней не останется ни одного преданного ему человека, – Гарри невольно улыбнулся.
– Милый мальчик… даже Думбльдор не может вернуться из…
– Да я и не говорю... Ладно, вам не понять. В общем, мне вам сказать нечего.
Скримжер помялся, а затем произнес деликатным, с его точки зрения, тоном:
– Понимаешь, Гарри, министерство обеспечит тебе беспрецедентную защиту. Я с радостью предоставлю в твое распоряжение двух-трех авроров…
Гарри рассмеялся.
– За мной охотится сам Вольдеморт – никакие авроры его не остановят. Так что спасибо за предложение, но… нет.
– Иными словами, – сказал Скримжер, теперь уже очень холодно, – то, что я предложил тебе на Рождество…
– Что? Ах да… рассказывать всем и каждому, какие вы молодцы, в обмен на…
– Спокойствие общества! – рявкнул Скримжер.
Мгновение Гарри молча смотрел на него. – Вы освободили Стэна Стражера?
Скримжер побагровел и сделался невероятно похож на дядю Вернона.
– Я вижу, ты…
– Целиком и полностью человек Думбльдора, – перебил Гарри. – Да. Это точно.
Еще секунду министр яростно взирал на него, потом отвернулся и без лишних слов захромал прочь. Перси и остальная свита поджидали его, нервно поглядывая на рыдающего Огрида и Гурпа, которые пока не вставали с места. Рон и Гермиона спешили к Гарри; Скримжер прошел
279
мимо них. Гарри повернулся и медленно побрел дальше. Друзья нагнали его под буковым деревом, в тени которого они втроем часто сиживали в более счастливые времена.
– Чего хотел Скримжер? – шепотом спросила Гермиона.
– Того же, что и на Рождество, – пожал плечами Гарри. – Выведать тайны Думбльдора и сделать из меня своего нового плакатного мальчика.
Рон секунду боролся с собой, а потом громко взмолился, обращаясь к Гермионе:
– Слушай, можно я сбегаю накостыляю Перси?
– Нет, – твердо ответила она и схватила его за руку.
– Жалко, мне бы так полегчало!
Гарри засмеялся. Даже Гермиона чуть-чуть улыбнулась, но тут же посерьезнела, взглянув на замок.
– Не могу представить, что мы можем сюда не вернуться, – почти прошептала она. – Неужели «Хогварц» закроют?
– Может, и нет, – отозвался Рон. – Согласитесь, тут не опасней, чем дома. Теперь везде одинаково. Пожалуй, «Хогварц» даже надежнее, здесь столько колдунов. Как ты думаешь, Гарри?
– Я в любом случае сюда не вернусь, – ответил Гарри.
Рон вытаращил глаза, но Гермиона лишь грустно вздохнула:
– Я так и знала. Что же ты будешь делать?
– Сначала вернусь к Дурслеям – так хотел Думбльдор, – сказал Гарри. – Ненадолго, а потом уйду от них навсегда.
– Но если не в школу, то куда?
– В Годрикову лощину, – пробормотал Гарри. Эта мысль пришла ему в голову в ночь смерти Думбльдора. – Для меня все началось именно там. И мне почему-то кажется, что я должен там побывать. Я давно хотел навестить могилы родителей.
– А дальше? – спросил Рон.
– Дальше надо искать окаянты, – Гарри посмотрел на белую гробницу Думбльдора за озером, отражавшуюся в воде. – Он так хотел, потому и рассказал мне о них. Если он прав – а я в этом уверен – окаянтов осталось четыре. Я должен найти их и уничтожить, а уж после взяться за седьмую часть души Вольдеморта, ту, которая живет в его теле, потому что именно мне предназначено его убить. А если по дороге мне попадется Злодеус Злей, – прибавил Гарри, – то тем лучше для меня и тем хуже для него.
Они замолчали. Толпа почти разошлась, те, кто еще задержался, обходили далеко стороной монументального Гурпа – он по-прежнему обнимал Огрида, чьи горестные рыдания громко разносились над озером.
– Мы будем с тобой, Гарри, – сказал Рон.
– Что?
– У твоих дяди и тети, – пояснил Рон. – И потом тоже, где захочешь.
– Нет, – сразу ответил Гарри; он ничего подобного не ждал и хотел, чтобы друзья поняли: в это опасное путешествие он должен отправиться один.
– Как-то ты говорил, – тихо промолвила Гермиона, – что если мы захотим, у нас есть время отступиться. Мы не захотели, верно?
– Мы с тобой, что бы ни случилось, – заверил Рон. – Но только, друг, сначала, до всякой Годриковой лощины, тебе придется заглянуть к нам.
– Зачем?
– На свадьбу Билла и Флер, забыл?
280
Гарри потрясенно смотрел на него; то, что на свете еще существуют такие простые, человеческие вещи, как свадьба, казалась немыслимым – и одновременно прекрасным.
– Да, такое нельзя пропустить, – сказал он наконец.
Он привычно стиснул в руке фальшивый окаянт. Перед ним простирался темный извилистый путь, ему неизбежно предстояла последняя встреча с Вольдемортом – через месяц, год или десять лет, – и все же при мысли, что у них с Роном и Гермионой есть в запасе по крайней мере один золотой денек, на сердце у него полегчало.
КОНЕЦ