Глава 16. Годрикова Лощина.
Когда Гарри проснулся на следующий день, ему понадобилось некоторое время чтобы вспомнить происшедшее. Потом он наивно подумал, что все это был сон, что Рон все еще был тут. Перевернувшись на другой бок, он увидел пустую койку Рона. Его воображение нарисовало мертвое тело. Гарри слез со своей койки, отворачивась от Рона. Гермиона, которая уже была чем-то занята на кухне, не пожелав Гарри доброго утра, отвернулась от него, когда тот проходил мимо. «Его нет, - говорил себе Гарри, - его нет.» Ему приходилось повторять это мысленно, пока он умывался и одевался, как будто это могло смягчить шок. «Его нет. И он не вернется.» И это было горькой правдой. Гарри знал это, потому что их защитные чары не оставляли никаких шансов для Рона найти их. Он и Гермиона завтракали в полном молчании. Глаза Гермионы были красными и напухшими. Она выглядела так, словно всю ночь не спала. Они сложили все свои вещи. Гермиона мешкала. Гарри понимал, что она хочет еще немного побыть на берегу. Несколько раз он замечал ее орлиный взгляд, словно что-то высматривающий. И он был уверен, что ей казалось, как кто-то пробирался к ним под дождем. Но рыжеволосой фигуры среди деревьев не было. Каждый раз, когда Гарри вторил ей, оглядываясь вокруг (так как он не мог не надеятся хоть малость) и не видел ничего кроме мокрых от дождя деревьев, еще одна горькая бомба взрывалась у него внутри. Он слышал, как Рон говорил: «Мы думали, что ты знаешь, что делашь!» И он продолжил складывать вещи с горечью в животе. Речка, вся в тине около них, быстро поднималась, и скоро могла залить их берег. Они помедлили еще час перед тем, как свернуть свой лагерь. Наконец, полностью упаковав вещи, Гермиона больше не могла найти причины здесь оставаться дольше, и они взяли за руки и Аппарировали, появляясь на ветренном взгорье, покрытом вереском. Гермиона отпустила руку Гарри и отошла в сторону. Она села на большой камень, поднесла руки к лицу и начала трястись, что было похоже на всхлипывания. Он наблюдал за ней, думая, что может подойти и успокоить, но что-то мешало ему сдвинуться с места. Все внутри него было холодным и напряженным. И снова он увидел презрительное выражение лица Рона. Гарри начал вышагивать по вереску, делая большой круг с расстроенной Гермионой по центру, произнося защитные заклинания, которые обычно произносила она. Следующие несколько дней они не обсуждали Рона вообще. Гарри решил больше никогда не упоминать его имени, а Гермиона, кажется, знала, что не было смысла говорить о чем-то раньше времени, хотя иногда по ночам, когда она думала, что Гарри спит, тот слышал как она плакала. Тем временем Гарри достал Карту Мародёров и изучал ее под светом палочки. Он ждал того момента, когда точка с надписью «Рон» появится в коридорах Хогвартса. Это доказало бы, что он вернулся в уютный Замок, защищенный его статусом чистокровного. Как бы то ни было, Рон не появлялся на карте. И со временем Гарри заметил, что достает карту только для того чтобы в очередной раз посмотреть на имя Джинни в девчачих спальнях, думая, что та частота, с которой он это проделывал может как-то прорваться в ее сознание, что она как-то узнает, он думает о ней, надеется, что с ней все в порядке. Каждый день они посвящали попыткам определить возможное местонахождение Меча Гриффиндора, но чем больше они говорили о месте, где бы Дамблдор мог его спрятать, тем отчаянее им казалась их затея. Хотя поломать голову они все же могли. Гарри не припоминал, чтобы Дамблдор рассказывал ему о таком месте, куда он мог бы что-нибудь спрятать. Были моменты, когда он не знал, был ли он зол больше на Рона или на Дамблдора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь... мы думали Дамблдор рассказал тебе, что нужно делать... мы думали, у тебя был план!» Он не мог обманывать себя – Рон был прав. Дамблдор оставил его практически ни с чем. Они нашли один Хоркрукс, но они не думали его уничтожать. Другие оставались такими же загадками, какими и были. Чувство безнадежности угрожало завладеть им. Он теперь сомневался в том, правильно ли он поступил, разрешив своим друзьям помочь ему в его бессмысленном путешествии. Он не знал ничего, у него не было ни каких соображений. Он боялся, что Гермиона уже на грани того, чтобы сказать, что с нее достаточно, что она уходит. Они проводили много вечеров в молчании. Гермиона вытаскивала портрет Финеаса Ниггелуса и ставила его на стул так, словно он мог заполнить пустоту, образовавшуюся потерей Рона. Не смотря на предыдущее заявление о том, что он больше не появится, Финеас Ниггелус видимо не мог противостоять искушению узнать, на что был способен Гарри, и вслепую появлялся раз в несколько дней. Гарри был даже рад видеть его, потому что Финеас был компанией, не смотря на его ехидность и насмешливую вежливость. Они получали удовольствие от любых новостей и Хогвартса, хотя Финеас Ниггелус и не был идеальным информатором. Он возвышал Снейпа, начальника Слизерина, как только тот стал руководить школой, и Гарри с Гермионой приходилось быть очень осторожными, чтобы не критиковать его и не задавать неуместных вопросов про него, потому что в противном случае Финеаса Ниггелус просто покинул бы картину. Как бы то ни было, он все же упоминал кое-что. Кажется, Снейп столкнулся с небольшим мятежом со стороны большинства студентов. Джинни было запрещено посещать Хогсмид. Снейп возобновил старый декрет Амбридж, запрещающий собрание трёх или более студентов или любые неофициальные кружки. Из всего этого Гарри делал выводы, что Джинни, возможно Невилл и Луна вместе с ними старались как могли, чтобы продолжить занятия АД. Эта скудноватая новость заставила Гарри захотеть увидеть Джинни так сильно, как будто бы у него болели зубы. Но это снова заставило его подумать о Роне и о Дамблдоре и о самом Хогвартсе, по которому он скучал почти так же, как по своей бывшей девушкой. Действительно, когда Финеас Ниггелус говорил о снейповской расправе, Гарри чувствовал на мгновение своего рода безумие, когда представлял себе возвращение в школу и присоединение к подавлению Снейповского режима. Быть накормленым, спать в мягкой кровати, не быть, в конце-концов, главным, казалось Гарри наиболее замечательной перспективой в мире на данный момент. Но потом он вспоминал, что он является Нежеланно Первым, что за его голову давали десять тысяч галлеонов, и что просто прийти в Хогвартс сейчас было бы так же опасно, как прийти в Министерство Магии. Действительно, Финеас Ниггелус неумышленно отметил этот факт, задавая вопросы о местонахождении Гарри и Гермионы. Гермиона отворачивала картину холстом к дну сумки каждый раз, когда Финеас это делал. После таких прощаний, Финеас Ниггелус категорически отказывался появляться несколько дней. Становилось все холоднее и холоднее. Поэтому они не отваживались оставаться на одном месте долгое время, это было лучше чем остаться на юге Англии, где сильный холод земли был наихудшим их беспокойством. Они подолжали путешестовать по стране, переходя горы, где дождь со снегом колотил по палатке; широкое плоское болото, где палатка была затоплена холодной водой; и маленький островок посреди шотландского Лохнесса, где снег ночью наполовину засыпал их палатку снаружи. Они уже замечали Рождественские огоньки на елках в некоторых окнах, когда Гарри предположил, снова, что осталась только одна неисследованая улица. Они только что необычайно хорошо поели: Гермиона была в суперамркете под плащом-неведимкой (но все равно кинула деньги в открытую кассу перед тем, как уйти), и Гарри подумалось, что она может стать более поддающейся убеждению, нежели обычно, с животом, набитым спагетти и залуживанными грушами. У него так же было предчувствие, что они могут взять перерыв на пару часов от ношения Хоркрукса, который висел на спинке койки возле него. - Гермиона? - Хмм? – Она скрутилась колачиком в одном из кресел с Баснями Барда Бидла. Он не представлял себе, что еще она может вычитать нового из книги, которая не была такой уж большой. Но очевидно она все еще что-то расшифровывала в ней, потому что Справочник Спелмана лежал открытым на подлокотнике кресла. Гарри прокашлялся. Он чувствовал себя точно так же, как и несколько лет назад, когда он просил профессора МакГонаглл разрешения посещать Хогсмид, не смотря на то, что ему не удалось уговорить Дурслей подписать соответсвующую бумагу. - Гермиона, я тут подумал... - Гарри, не мог бы ты мне помочь кое-с-чем? Она явно его не слушала. Она подалась вперед, взяв с собой Басни Барда Бидла - Посмотри на этот символ, - сказала она, показывая на верх страницы. Ниже, как догадался Гарри, было название рассказа (не умея читать древних рун, он не мог быть уверенным в этом). Там был нарисован какой-то треугольный глаз, зрачок которого пересекала вертикальная линия. - Я никогда не изучал древних рун, Гермиона. - Я знаю, но это не руны, и этого нет в справочнике. Все время я думала, что это иллюстрация глаза, но теперь мне так не кажется! Он был нарисован чернилами, это не часть книги, кто-то его нарисовал. Подумай, ты когда-нибудь видел его раньше? -Нет... нет, погоди. – Гарри присмотрелся. – Разве это не такой же символ, как и у отца Луны, который он носит на шее? - Я так и подумала! - В таком случае, это метка Гриндельвальда. Гермиона уставилась на него с открытым ртом. - Что? - Крам сказал мне ... Он пересказал историю, рассказанную ему Виктором Крамом на свадьбе. Гермиона выглядела потрясенной. - Метка Гриндельвальда? Она смотрела то на Гарри, то на странный символ и обратно. - Я никогда не слышала, что у Гриндельвальда была метка. Об этом не упоминается ни в одной книге, которые я читала о нем. - Ну, как я уже сказал, Крам говорит, что этот символ был вырублен на стене Дурмстранга, и именно Гриндельвальдом. Она снова упала в кресло, хмурясь. - Это очень странно. Если это символ Темной Магии, что он делает в книге детских рассказов? - Да, странно. – Повторил Гарри. – И Скримджеор должен был узнать его. Он был Министром, он должен был быть экспертом в Темной Магии. - Я знаю ... Быть может он подумал, что это глаз, как и я. Все остальные истории тоже имеют маленькие картинки над заглавиями. Она перестала говорить, но продолжала разглядывать странную отметку. Гарри попытался снова. - Гермиона? - Хмм? - Я тут подумал. Я – я хочу отправится в Годрикову Лощину. Она посмотрела на него, но ее взгляд был рассеянным. Он был уверен, она все еще думает про загадочную отметку в книге. - Да, - сказала она, - Да, я тоже об этом думала. Я думаю, нам действительно необходимо туда отправится. - Ты меня правильно поняла? – спросил Гарри. - Конечно. Ты хочешь отправится в Годрикову Лощину. Я согласна. Я думаю, мы должны. То есть, я не могу придумать лучшего места, где бы он мог быть. Это будет опасно, но чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что он именно там. - Э-э... что там? – Спросил Гарри. И тут она посмотрела на него с таким же недоумением, с каким Гарри смотрел на нее. - Нуу, меч, Гарри! Дамблдор должен был знать, что ты захочешь вернуться туда. Ведь, Годрикова Лощина – это место рождения Годрика Гриффиндора. - Правда? -Гарри, ты когда-нибудь открывал «Историю Магии»? - Э-э, - сказал Гарри, улыбаясь впервые за месяц. Он почувствовал, что мускулы вокруг рта тянулись туговато. – Я открывал ее.. ну ты знаешь, когда покупал. Всего один раз. -Так вот, если деревня названа его именем, я подумала, что ты догадаешься провести паралель. – Она была более похожа на обычную себя, нежели в последнее время. Гарри почти был уверен в том, что сейчас она объявит, что направляется в библиотеку. – В «Истории Магии» есть немного об этой деревне, подожди... Она открыла расшитую бисером сумочку и рылась некоторое время, пока наконец не извлекла копию их старого школьного учебника, Историю Волшебства Батильды Бэгшот и она пролистала его, пока не нашла нужную страницу. «Согласно Международному Статуту о Секретности 1689, волшебники скрылись. Истинным является то, что они создали своё маленькое общество внутри общества. Много маленьких деревень и деревушек превлекали волшебных семей, которые собирались вместе для взамимной поддержки и защиты. Деревни Тинворш в Корнуэле, Верхний Флэгли в Йоркшире, и Оттери Сент Кэтчпол, которая находится на южном побережье Англии, были знаменитыми домами целых групп волшебных семей, живущих рядом с терпеливыми а иногда находящимися под заклинанием Конфундус магглами. Наверное, наиболее прославленное из этих наполовину волшебных мест, Годрикова Лощина, деревня на западе страны, где родился великий волшебник Годрик Гриффиндор, и где Боуман Райт волшебный кузнец, изобрел первый Золотой Снитч. Кладбище полно имен старинных волшебных родов, и это, без сомнения, объясняет вековые истории о привидениях и маленькой проклятой церкви рядом с кладбищем. » - Ты и твои родители не упомянуты. – сказала Гермиона, закрывая книгу. – Потому что Профессор Бэгшот не описала ничего, что произошло позже конца девятнадцатого столетия. Но подумай. Годрикова Лощина, Годрик Гриффиндор, Меч Гриффиндора. Ты не думешь, что Дамблдор ожидал, что ты найдешь какую-то связь? - О да... Гарри не хотел признавать, что он абсолютно не думал про Меч, когда предлагал отправится в Годрикову Лощину. Для него вся история деревни заключалась в могилах его родителей, доме, где он еле-еле избежал смерти, и в человеке по имени Батильда Бэгшот. - Помнишь, что сказала Муриэль? – Спросил он неожиданно. -Кто? -Ну... – Гарри колебался. Он не хотел произносить имя Рона. – Пратётя Джинни. На свадьбе. Та, которая сказала, что у тебя тощие лодыжки. - А-а. – Произнесла Гермиона. Это был напряженный момент – Гарри знал, что она вспомнила Рона, и он поторопился продолжить: - Она сказала, что Батильда Бэгшот все еще живет в Годриковой Лощине. - Батильда Бэгшот, - пробормотала Гермиона, пробежав указательным пальцем по рельефному имени Батильды на обложке «Истории Магии». – Ну, я полагаю... Она ахнула так внезапно, что у Гарри внутри все перевернулось. Он схватился за свою палочку, оборачиваясь ко входу в палатку, но там никого не было. - Что? – Сказал он зло и облегченно одновременно. – Зачем ты так сделала? Я подумал, ты увидела Пожирателя Смерти, открывающего замок палатки, в конце концов... - Гарри, а что если Меч Годрика Гриффиндора у Батильды? Что если Дамблдор доверил его ей? Гарри Рассматривал такую возможность. Батильда должна быть уже очень пожилой женщиной, и есил верить Мюриэль, еще и чокнутой. Могло быть так, чтобы Дамблдор доверил ей Меч Гриффиндора? Если это так, то Дамблдор отдал важную вещь в распоряжение судьбы. Он никогда не говорил, что заменил Меч подделкой, но так же и не упоминал о дружбе с Батильдой. Хотя сейчас было не время высказывать сомнения по поводу теории Гермионы. Не тогда, когда эта теория настолько совпадал с самым большим желанием Гарри. - Да, он мог так и поступить! Так мы идем в Годрикову Лощину? - Да, но нам нужно тщательно все обдумать, Гарри. Сейчас она сидела напротив него и Гарри мог сказать, что перспектива имеющегося плана воодушевляла ее разум так же сильно как и его. - Для начала, нам нужно вместе практиковать Заклинание Разнаваждения под мантией-невидимкой, и возможно Заклинание Разнаваждения станет более ощутимым, если ты не думаешь, что нам следует идти полными баранами и использовать Многосущное зелье? В этом случае, нам надо достать чьи-то волосы. На самом деле, я думаю нам лучше сделать это, Гарри, чем сильнее наша маскировка, тем лучше… Гарри позволил ей говорить, кивая и соглашаясь с ней всякий раз, когда она делала паузу, но его разум далеко от разговора. Впервые с тех пор, как он узнал о том, что меч в Гринготтсе был подделкой, он почувствовал волнение. Он был близок к поездке домой, к возвращению в место, где у него была семья. Это было бы в Годриковой Лощине, если бы не Волдеморт, он бы там вырос и проводил каждые школьные каникулы. Он бы мог приглашать друзей… Может быть у него были бы братья или сестры… Именно его мама испекла бы ему праздничный пирог на семнадцатилетние. Жизнь которую он утратил, почти никогда не казалась ему настолько реальной как сейчас, когда он знал что совсем скоро увидит место которое к него забрали. После того, как Гермиона ушла спать той ночью, Гарри тихо достал свой рюкзак из бисерной сумки Гермионы, и извлек оттуда фотоальбом, который дал ему Хагрид давным-давно. Впервые за долгие месяцы, он внимательно просматривал старые фотографии его родителей, их улыбающиеся и машущие руками образы, которые были единственной вещью оставшейся от них. Гарри бы с радостью отправился в Годриковую Лощину на следующий день, но у Гермионы были другие мысли на этот счет. Как всегда уверенная в том, что Волдеморт ждет возвращения Гарри на место смерти его родителей, она решила, что они отправятся только когда они будут уверены, что у них самая лучшая маскировка, из всех возможных. Следовательно прошла целая неделя – один раз они тайно получили волосы невинных магглов, которые делали рождественские покупки, и практиковали аппарацию вместе под мантией невидимкой – и Гермиона согласилась совершить путешествие. Они должны были аппарировать в деревню под покровом ночи, поэтому уже смеркалось когда они наконец выпили Многосущное зелье превратившись Гарри в лысого, Магла средних лет, а Гермиона - в маленькую и похожую на мышку его жену. Бисерная сумка со всеми их вещами (кроме хоркрукса, который Гарри носил на шее) была спрятана во внутренний карман застегнутого плаща Гермионы. Гарри накинул на них плащ-невидимку, и они оказались в удушающей темноте. Гарри открыл глаза, сердце стучало где-то в горле. Они стояли рука об руку на заснеженной дороге под темным голубым небом, на котором уже слабо сверкали первые ночные звезды. На другой стороне узкой дороги стояли дома, с мерцающими рождественскими украшениями на окнах. Короткий путь впереди них, освещенный золотыми уличными фонарями вёл к центру деревни. - Весь этот снег! – прошептала Гермиона под мантией. – Почему мы не подумали о снеге? После всех наших предосторожностей, мы будем оставлять следы! Нам надо просто избавляться от них... ты идешь впереди, а я займусь этим. Гарри не хотелось заходить в деревню замеченными, он, стараясь сохранить их секретность, стирал следы заклинаниями. - Давай снимем плащ, - сказал Гарри, когда увидел ее испуганный взгляд. – О, да ладно, мы не похожи на себя самих и вокруг никого нет. Он положил мантию под куртку, и они беспрепятственно двинулись вперед, морозный воздух жег лица когда они проходили все больше домов. И любой из них мог оказаться тем самым, где жили Джеймс и Лили или где сейчас живет Батильда. Гарри смотрел на парадные двери, их покрытые снегом крыши, на их веранды, ему было интересно, вспомнит ли он один из них, в глубине души понимая, что это невозможно, что ему было меньше года когда он покинул это место навсегда. Он не был даже уверен, что вообще сможет увидеть дом; он не знал что произошло, когда Заклятие Верности перестало действовать. Потом узкая тропинка, по которой они шли сворачивала налево и к сердцу деревни, к маленькой площади, что открылась их взору. Повсюду были развешены цветные огни, в центре было что-то вроде военного памятника, частично затслонённого качающейся на ветру рождественской елкой. Было несколько магазинов, почтовых служб, паб, маленькая церковь, окна из цветного стекла которой, ярко освещали площадь. Снег здесь стал прочным, он был твердым и липким когда люди ходили здесь весь день. Жители деревни проходили в разные стороны перед ними, их фигуры были ярко освещены уличными фонарями. Они слышали взрывы смеха и популярную музыку, когда двери паба открывались и закрывались; потом они услышали начавшуюся песнь в маленькой церкви. - Гарри, я думаю сейчас канун Рождества! – сказала Гермиона. - Правда? Он потерял счет времени, за недели они не прочли и газеты. - Я уверена, да! – сказала Гермиона, смотря на церковь. – Они.. они должны быть там, правда? Твои мама и папа? Я вижу, там дальше кладбище. Гарри почувствовал трепет от чего-то, что было сильнее волнения, больше похожего на страх. Теперь, когда он был так близко, в конце концов он не знал хотел ли он это увидеть. Возможно Гермиона знала, что он чувствовал потому, что она нашла его руку и впервые повела его, толкая вперед. Пройдя половину площади, она намертво остановилась. - Гарри, смотри! Она указывала на памятник. Когда они проходили мимо него, он изменился. Вместа обелиска, испещрённого именами, он увидел статую трёх человек: мужчину с неряшливыми волосами и очками, женщину с длинными волосами и добрым милым лицом и малыша, сидящего на руках матери. Снег пушистыми белыми шапками лежал на их головах. Гарри подошёл ближе, пристально глядя в лица своих родителей. Он не мог представить, что здесь будет такая статуя. Было так странно видеть самого себя в камне, счастливого малыша без шрама на лбу. - Пойдём. - произнёс Гарри, когда он вдоволь нагляделся, и они вновь повернулись к церкви. Когда они перешли дорогу, он посмотрел над головой: статуя вновь стала военным мемориалом. Пение стано громче, когда они приблизились к церкви. Это заставило горло Гарри сжаться, так сильно напомнив ему о Хогвартсе, о Пивзе мычащем грубые переделки рождественских песен из ближайших доспехов, о двенадцати елях в Большом Зале, о Дамблдоре, надевающем дамскую шляпу, которую он выиграл в фанты, о Роне в вязанном свитере... У входа в кладбищенский дворик была узкая калитка. Гермиона толкнула её как можно тише, и они проскользнули в неё. на другой стороне скользкой дороги к дверям церкви снег был глубоким и нетронутым. Они шли по снегу, оставляя глубокие борозды за собой, обходя строение, держась в тени за блестящими окнами. За церковью ряд за рядом высились чуть укрытые снегом могилы, выдававшиеся над бледно-голубой простыни снега с синими, золотыми и зелёными пятнами от отражений витражей. Ухватив рукой палочку в кармане пиджака, Гарри приблизился к ближайшей могиле. - Гляди, это Эббот, должно быть какой-то дальний родственник Ханны! - Говори потише. - попросила его Гермиона. Они углублялись в кладбищенский двор дальше и дальше, протаптывая на снегу за ними тёмные следы, останавливались, чтобы взглянуть на надписи на старых надгробьях, на каждом шагу вглядываясь в окружающую темноту, чтобы быть уверенными, что за ними не следят. - Гарри, здесь! Гермиона была в двух рядах могил за ним; он вернулся к ней, его сердце стало сильнее биться в груди. - Это... - Нет, но посмотри! Она указала на тёмный камень. Гарри наклонился вниз, и увидел на замёрзшем замшелом граните слова "Кентра Дамблдор" и короткие даты рождения и смерти "...И её дочь Ариана". Также на камне была эпитафия: "Там, где твоё сокровище, будет и твоё сердце" Итак, Рита Скитер и Муриэль были правы в некоторых фактах. Семья Дамблдоров, по крайней мере, жила здесь, и часть её здесь умерла. Видеть могилу было хуже, чем слышать о ней. Гарри не мог не думать о том, что и у него, и у Дамблдора были глубокие корни в этом кладбищенском дворике, и что Дамблдор должен был сказать ему об этом, хоть он и никогда не делился с ним этой связью. Они могли бы посетить это место вместе; на мгновение Гарри представил приход сюда с Дамблдором, о том, какой связью это было бы, и как много это значило бы для него. Но Дамблдору казалось, что тот факт, что их семьи лежат рядом на одном и том же кладбище, был неважным совпадением, не относящимся, возможнно, к работе, выполнения которой он хотел от Гарри. Гермиона смотрела на Гарри, и он счастлив, что его лицо скрывала тень. Он вновь прочёл слова на могильном камне . "Там, где твоё сокровище, будет и твоё сердце". Он не понимал, что значили эти слова. Конечно, это Дамблдор выбрал их, как старший член семьи после смерти матери. - Ты уверен, что он никогда не упоминал?.. - начала Гермиона - Нет. - отрывисто произнёс Гарри. - Давай продолжим поиски. - добавил он и повернулся, желая никогда не видеть этого камня: Ему был противен этот взволнованный трепет с оттенком негодования. - Здесь! - закричала Гермиона через несколько секунд из темноты. - О, нет, извини! Я думала, что здесь было написано "Поттер". Она протирала раскрошившийся, покрытый мхом камень, уставившись на него, слегка нахмурив брови. - Гарри, вернись на секунду... Он не хотел отвлекаться вновь, но неохотно прошёл к ней по снегу. - Что? - Посмотри сюда! Могила была очень старой, испорченной погодой настолько, что Гарри не мог прочесть имени. Гермиона показала ему символ под ней. - Гарри! Это знак из книги! Он взглянул на место, которое она отметила. Камень был таким истёртым, что было на нём выгравировано, хотя треугольный знак, похоже, стоял под практически неразличимым именем. - Да... Это может быть... Гермиона зажгла палочку и направила её на имя на камне. - Здесь написано Иг... Игнотус, я думаю... - Мне нужно продолжить поиски родителей, хорошо? - сказал Гарри несколько огрубевшим голосом и вновь отошёл, оставляя её сидящей на корточках перед старой могилой. На каждом шагу он встречал фамилии, например, Эббот, о которых слышал в Хогвартсе. Иногда на кладбищенском дворике встречались целые поколения волшебников: по датам Гарри мог судить, что они либо вымерли полностью, либо переехали из Годриковой Лощины. Чем глубже он терялся среди могил, тем чаще он видел новые надгробья, которые вызывали у него небольшой прилив предчувствия и предвкушения. Казалось, стало темнее и тише. Гарри оглянулся, волнуясь и думая о дементорах, затем он понял, что хор замолчал, что голоса прихожан начали стихать, когда они подходили ближе к площади. Кто-то внутри церкви выключил свет. Затем из темноты в третий раз послышался отчётливый голос Гермионы, всего в паре метров от него. - Гарри , они здесь … вот тут. И он понял по её голосу, что это были его мама и папа: он прошёл к ней, чувствуя, как что-то сдавливало грудь, это было то же чувство, которое он испытал после смерти Дамблдора - тяжёлое горе на его сердце. Надгробье стояло всего лишь через два ряда за могилами Кендры и Арианы. Оно было сделано из белого мрамора, как и гробница Дамблдора, на ней было легко прочитать надпись, словно мрамор сиял в темноте. Гарри не нужно было вставать на колени или даже подходить близко, чтобы прочесть высеченные слова. ДЖЕЙМС ПОТТЕР Родился 27 марта 1960 Умер 31 октября 1981 ЛИЛИ ПОТТЕР Родилась 30 января 1960 Умерла 31 октября 1981 Последний враг, которого нужно победить – это Смерть. Гарри читал слова медленно, как будто у него был только один шанс понять их смысл, последнюю строчку он прочитал вслух. - Последний враг, которого нужно победить – это Смерть… - Ему в голову пришла ужасная мысль. – Разве это не принцип Пожирателей? Зачем это здесь написано? - Это не означает победить смерть так, как это понимают Пожиратели, Гарри, - нежно сказала Гермиона. – Это значит, ну… ты знаешь… жить на том свете. Жить после смерти. «Но они не жили», подумал Гарри. Их не было . Пустые слова не могли скрыть того факта, что останки его родителей покоились под снегом и камнем. Слезы навернулись на глаза, прежде чем он смог их остановить, обжигая замёрзшее лицо, какой был смысл притворяться и вытирать их? Он позволил им капать, он сжал губы, смотря на толстый слой снега, который прятал от него место, где покоились Лили и Джеймс, кости ли это были или прах, не зная, что их живой сын стоял рядом, его сердце билось, потому что они пожертвовали собой ради него. Он внезапно захотел уснуть по снегом вместе с ними. Гермиона взяла его руку и крепко её сжала. Он не мог смотреть на неё, но тоже сжал её руку в ответ. Он отрывисто вдыхал ночной воздух, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Он должен был что-нибудь им принести, но он даже об этом не подумал, а все растения вокруг замёрзли. Гермиона подняла палочку и в воздухе появились Рождественские розы. Гарри поймал их и положил на могилу родителей. Как только он поднялся на ноги, ему захотелось уйти. Он не мог больше там оставаться . Он обнял Гермиону за плечи, она положила руку ему на пояс, они замолчали и пошли прочь, пробираясь сквозь снег, проходя мимо мамы и сестры Дамблдора, назад к тёмной церкви и калитке, которой пока что не было видно.

Глава 17. Тайна Батильды.
- Гарри, остановись! - Что случилось? - Они как раз дошли до могилы неизвестного Эббота. - Здесь кто-то есть. Кто-то наблюдает за нами. Это точно. Там, за кустами. - Они тихо стояли, прижавшись друг-к-другу, вглядываясь в плотную черную ограду кладбища. Гарри ничего не заметил. - Ты уверена? - Я видела, как что-то пошевелилось. Я готова поклясться...- она отодвинулась, чтобы освободить руку с палочкой. - - Мы похожи на маглов, - отметил Гарри. - Маглов, которые только что клали цветы на могилы твоих родителей? Гарри, я уверена, там кто-то есть! Гарри подумал о Истории Магии; кладбище, должно быть, населено привидениями; что если..? Но затем он услышал хруст и увидел небольшую воронку из примятого снега в тех кустах, куда показывала Гермиона. Призраки не могли переместить снег. - Это кошка, - сказал Гарри, подумав, - или птица. Если бы это был Пожиратель Смерти, мы были бы уже мертвы. Надо выйти отсюда, и мы можем снова спрятаться под плащом. Они все время оборачивались, пока шли к выходу с кладбища. Гарри, который чувствовал себя не так хорошо, как хотелось бы, был рад наконец-то выйти на скользкий тротуар. Они закутались в Плащ-Невидимку. В пабе было больше народу, чем раньше. Многие голоса теперь пели гимн, который они слышали, когда приближались к церкви. На какой-то момент Гарри обдумывал не вернуться ли имвнтрь, но, прежде чем он успел что-нибудь сказать, Гермиона прошептала: "Пойдем сюда," и потащила его по темной улице, ведущей из деревни, в направлении противоположном тому, откуда они входили. Внезапно дома закончились и дорога превратилась в поле. Они шли так быстро. как только могли, мимо окон, в которых сверкали разноцветные огни, и очертания Рождественских елей темнели за занавесками. - Как мы собираемся искать дом Батильды? - спросила Гермиона, немного дрожа и оглядываясь. - Гарри? Как ты думаешь? Гарри? - Она дергала его за руку, но Гарри не обращал внимания. Он смотрел на темный силуэт, стоявший с краю от ряда домов. В следующий момент он бросился бежать и потащил Гермиону за собой, она слегка поскользила по льду. - Гарри— - Посмотри... Посмотри туда, Гермиона... - Я не... о! Он мог видеть его; Заклятие Верности, должно быть, умерло вмести с Джеймсом и Лили. Живая изгородь разрослась за шестнадцать лет, прошедших с тех пор как Хагрид забрал его отсюда, лежавшего среди обломков разбросанных по траве. Большая часть дома еще стояла, хотя и покрытая почерневшим плющом и снегом, но правая часть верхнего этажа была разрушена взрывом; там, где сработало проклятье, Гарри был уверен в этом. Он и Гермиона стояли у калитки и смотрели на руины того, что когда-то было обычным коттеджем. - Интересно, почему никто его так и не восстановил? - прошептала Гермиона. - Может быть его нельзя восстановить? - ответил Гарри. - Может быть это как увечья от черной магии и разрушенное нельзя починить? - Он высунул руку из-под плаща и взялся за толстую ржавую и заснеженную калитку, не желая открыть ее, а просто потому что она была частью дома. - Ты же не собираешься заходить внутрь? Он выглядит небезопасно, может -- о, Гарри, смотри! - кажется это было вызвано его прикосновением к калитке. Знак поднялся перед ними прямо из-под земли, пройдя сквозь переплетение травы, словно какой-то быстрорастущий цветок, золотыми буквами по дереву на нем было написано: "На этом месте, в ночь 31 Октября 1981 года, Лили и Джеймс Поттеры лишились жизни. Из сын Гарри остается единственным волшебником, пережившим Смертельное Проклятие. Дом, невидимый для маглов, был сохранен в разрушенном состоянии как монумент Поттерам и в память о насилии, разрушившем их семью." Вокруг этих аккуратно написанных слов повсюду были надписи добавленные другими волшебниками, приходившими посмотреть на место где спасся Мальчик-Который-Выжил. Некоторые просто написали свои имена вечными чернилами; другие вырезали свои инициалы на дереве, все остальные просто оставили записки. Самые свежие надписи, висящие поверх шестнадцатилетнего слоя этого магического граффити, гласили: "Удачи, Гарри, где бы ты ни был"; "Если ты читаешь это, Гарри, мы все с тобой!"; "Долгих лет, Гарри Поттер". - Им не следовало писать на знаке! - сказала Гермиона с возмущением. Гарри посмотрел на нее. - Это великолепно! Я рад, что они это сделали. Я...- он прервался. Плотно укутанная фигура хромала к ним по дорожке, ее силуэт был виден в ярких огнях далекой площади. Гарри подумал, хотя было трудно судить, что это женщина. Она двигалась медленно, возможно боясь поскользнуться на заснеженной почве. По сгорбленной осанке и шаркающей походке можно было определить, что она очень стара. В тишине они наблюдали, как она приближалась. Гарри ждал, что она свернет в один из домов, мимо которых она проходила, хотя он уже чувствовал, что этого не будет. Наконец, она остановилась в нескольких ярдах от них посреди замерзшей дороги. Гермиона ущипнула его за руку, но в этом не было необходимости. Было совершенно ясно, что женщина не магл: она стояла и смотрела на дом, который могли увидеть только волшебники. Но даже для волшебницы было странным поведением прийти холодной ночью, чтобы поглазеть на старые руины. По правилам обычной магии она не могла увидеть их с Гермионой, но Гарри почему-то казалось, что она не только ощущает их присутствие, но и знает, кто они такие. Как раз когда он пришел к этому неприятному выводу, она подняла руку в перчатке и поманила их к себе. Гермиона прижалась к нему под плащом и схватила его за руку. - Как она догадалась? - он покачал головой. Женщина снова поманила их, более решительно. Гарри мог придумать множество причин, почему не стоит идти на зов, но его подозрения по поводу этой женщины крепчали с каждой секундой. Возможно ли, что она ждала их все эти долгие месяцы? Что Дамблдор велел ей ждать Гарри? Может она шла за ними от самого кладбища? Сама ее способность чувствовать их наводила на мысль о какой-то невиданной магии Дамблдора. Наконец Гарри сказал, заставив Гермиону Вздрогнуть: "Вы Батильда?" Укутанная фигура кивнула и снова поманила. Под плащом Гарри и Гермиона переглянулись. Гарри поднял брови; Гермиона нервно кивнула. Они шагнули к женщине, она повернулась и захромала в обратном направлении. Миновав несколько домов, они свернули к калитке. Они шли за ней по тропинке через сад, почти столь же заросший, как тот откуда они только что ушли. Повозившись немного с ключом у входной двери, она открыла ее и отступила на шаг, давая им пройти. От нее исходил тяжелый запах, или может быть от ее дома. Гарри наморщил нос, когда они проходили мимо нее и стянул плащ. Только сейчас, стоя перед ней, он понял, насколько она мала. Согнутая под тяжестью лет, она была ему примерно по грудь. Она закрыла дверь, повернулась и посмотрела на Гарри. Ее мутные глаза тонули в складках полупрозрачной кожи, а лицо было покрыто пятнами лопнувших вен. Он подумал, видит ли она его вообще. Даже если и видит, на нем сейчас внешность лысеющего магла. Запахи старости, пыли, грязной одежды и несвежей еды усилились, когда она размотала побитый молью черный платок, освобождая голову, покрытую редкими белыми волосами. - Батильда? - повторил Гарри. Она опять кивнула. Гарри заметил, что медальон у него на груди опять забился. Он чувствовал пульсацию холодного золота. Оно чувствует, знает, что вещь, которая его уничтожит уже близко? Батильда прошла мимо них, оттолкнув Гермиону, словно не замечая ее, и скрылась там, где, должно быть, была гостиная. - Гарри, я не уверена, - выдохнула Гермиона. - Посмотри на ее величину, думаю, мы сможем с ней справиться, если придется, - сказал Гарри. - Послушай, Я знаю, она немного не в себе. Мюриел называла ее сумасшедшей. - Подойди!, - позвала Батильда из соседней комнаты. Гермиона вздрогнула и схватила Гарри за руку. - Все в порядке, - сказал Гарри уверенно и направился в гостиную. Батильда шаталась по комнате, зажигая свечи, но вокруг по-прежнему было темно, хотя и не слишком. Под ногами лежал толстый слой пыли, Гарри почувствовал, что снизу пахнет сыростью, плесенью и чем-то вроде гнилого мяса. Гарии задумался, когда же в последний раз кто-нибудь заходил проведать Батильду. Она, кажется, уже забыла, что может колдовать, во всяком случае, свечи она зажигала просто вручную, шнурок на ее манжете грозился вот-вот загореться. - Давайте лучше я, - предложил Гарри и забрал у нее спички. Она смотрела, как он зажигал свечи, стоящие на блюдцах, на стопках книг и на столах, зажатые между треснувших чашек. Последняя свеча, которую он зажег, стояла на пузатом комоде рядом с огромным количеством фотографий. Когда пламя вспыхивало, его свет отразился на пыльном стекле и серебре. Гарри заметил какое-то движение на картинах. Пока Батильда возилась с дровами для камина, он прошептал: "Тергео". Пыль с фотографий исчезла, и он заметил, что примерно полдюжины самых больших и дорогих рамок пустует. Он удивился, зачем Батильда или кто-то другой забрал фотографии. Затем одна из фотографий в заднем ряду привлекла его внимание, и он схватил ее. Симпатичный молодой человек, вор сидевший подоконнике у Грегоровича лениво улыбался из серебряной рамки. Гарри тут же вспомнил, где видел его раньше: в книге "Жизнь и Ложь Альбуса Дамблдора", рука об руку с молодым Дамблдором. Должно быть, отсутствующие фотографии оказались в Ритиной книге. - Миссис -- Мисс -- Бэгшот? - сказал он, голос немного дрожал. - Кто это?, - Батильда, стоящая посреди комнаты смотрела на Гермиону, разжигающую камин. - Мисс Бэгшот?, - повторил Гарри, подходя с фотографией в руке в тот момент, когда загорелся огонь в камине. Батильда обернулась на его голос и Хоркрукс на груди забился сильнее. - Кто этот человек? - спросил Гарри, протягивая фотографию. Она посмотрела на фото, затем на Гарри. - Вы знаете, кто это? - повторил он громка и медленно. - Этот человек, вы знаете его? как его имя? - Батильда выглядела озадаченно. Гарри почувствовал страшное разочарование. Как Рите Скитер удалось добраться до воспоминаний Базильды? - Кто этот человек? - повторил он громко. - Гарри, что ты делаешь? - спросила Гермиона. - Фотография. Гермиона, это вор, тот, кто ограбил Грегоровича! Пожалуйста! - сказал он Базильде. - Кто это? -Но она только смотрела на него. - Зачем вы нас позвали, миссис - мисс -- Бэгшот? - спросила Гермиона. - Вы что-то хотели нам сказать? Словно не слыша Гермиону, Батильда подошла ближе к Гарри. Она мотнула головой в сторону прихожей. - Вы хотите, чтобы мы ушли? - спросил он. Она повторила жест, показав сначала на него, потом на себя, потом на потолок. - О, понятно… Гермиона, я думаю, она хочет, чтобы я пошел с ней наверх. - Хорошо, - сказала Гермиона, -пойдем. Но как только Гермиона пошевелилась, Батильда неожиданно сильно тряхнула головой и снова указала на сначала на Гарри, а затем на себя. - Она хочет, чтобы я пошел с ней один. - Почему? - спросила Гермиона, ее голос звучал громко и ясно, старуха слегка тряхнула головой от громкого шума. - Может быть, Дамблдор сказал ей отдать меч мне и только мне? - Ты действительно думаешь, что она знает, кто ты? - Да, - сказал Гарри, глядя в уставившиеся на него молочные глаза. - Она знает. - Ну ладно, тогда поторопись, Гарри. - Идем, - сказал Гарри Батильде. Она, кажется, поняла и направилась к двери. Гарри обернулся, чтобы послать Гермионе обнадеживающую улыбку, но она, кажется, этого не заметила, так как разглядывала книжный шкаф. Когда он вышел из комнаты и оказался вне поля зрения Гермионы и Батильды, он положил фотографию неизвестного вора за пазуху куртки. Лестница была крутой и узкой; Гарри так и хотелось положить руки на плотную спину Батильды, чтобы быть уверенным, что она на него не свалится – это казалось вполне вероятным. Медленно и с легкой одышкой она добралась до верхней площадки, сразу же повернула направо и повела его в спальню с низким потолком. Комната была черной как смоль и жутко воняла: Гарри успел разглядеть ночной горшок под кроватью, прежде чем Батильда закрыла дверь, и комната окончательно погрузилась в темноту. - Люмос, - сказал Гарри, и его палочка вспыхнула. За несколько мгновений темноты Батильда успела приблизиться к нему так тихо, что он даже не заметил. - Ты Поттер? - прошептала она. - Да. - Она медленно кивнула. Гарри почувствовал, что Хоркрукс забился быстрее, чем его собственное сердце. Это было неприятно и тревожно. - У вас есть что-то для меня? - спросил Гарри, но ее, кажется, отвлекал свет на конце его палочки. - У вас есть что-то для меня? - повторил Гарри. Затем она закрыла глаза, и несколько событий случилось одновременно: Гарри почувствовал колющую боль в шраме, Хоркрукс дернулся так сильно, что оттянул ткань на свитере, темная вонючая комната моментально растворилась. Он почувствовал прилив радости и сказал высоким холодным голосом: «Держи его!» Гарри закачался на месте: темная зловонная комната вновь образовалась вокруг него; он не заметил того, что только что произошло. - У вас есть что-то для меня? - спросил он в третий раз намного громче. - Здесь, - прошептала она, показывая в угол. Гарри поднял палочку и увидел очертания захламленного туалетного столика у занавешенного окна. В этот раз она осталась на месте. Гарри протиснулся между ней и неубранной кроватью с поднятой палочкой. Он хотел держать ее в поле зрения. - Что это?, - спросил он, оказавшись у туалетного столика, на котором лежала большая стопка чего-то, что выглядело и пахло как грязное белье. - Там, - сказала она, указывая на бесформенную массу. Пока Гарри пытался разглядеть в этой куче рубин на эфесе меча, краем глаза он заметил, что старуха странно дернулась. Он повернулся и остолбенел от ужаса: старое тело обмякло, из того места, где была шея выползала огромная змея. Она набросилась, как только он поднял палочку: от укуса в предплечье палочка подлетела к потолку и погасла, затем змея ударила его в грудь, и он упал на туалетный столик в кучу грязной одежды. Он перекатился в сторону, с трудом избегая змеиного хвоста, который ударил туда, где он только что был. На него обрушился дождь из осколков стекла. Гермиона позвала снизу: «Гарри», но он не мог вздохнуть, чтобы ответить: тяжелое гладкое тело прижало его к полу, и он почувствовал, как оно ползет по нему, сильное и мускулистое. - Нет! - выдохнул он, все еще прижатый к полу. - Да, - прошептал голос. - Дааа… подожди… подожди… - Ассио… Ассио палочка… Но ничего не случилось, и он попытался руками остановить змею, обвивающуюся вокруг него, чтобы выжать воздух из легких, вдавливая Хоркрукс в грудь. Ледяной кружок бился в дюймах от его собственного сердца, сознание заполняли холод и белый свет, мысли исчезли, дыхание остановилось, вдали послышались шаги. Металлическое сердце билось на груди, теперь он летел, летел, и сердце наполнялось радостью, летел без метлы и тестрала… Внезапно он проснулся в кисло-пахнущей темноте. Нагини отпустила его. Он с трудом поднялся и увидел силуэт змеи. Гермиона прыгнула в сторону с криком. Ее заклятие разбило окно вдребезги. Морозный воздух заполнил комнату, Гарри наклонился, уворачиваясь от осколков, и ногой задел что-то круглое – его палочка – Он нагнулся чтобы поднять ее, но теперь комната была заполнена змеей, ее хвост трепыхался. Гермионы нигде не было видно, и на секунду Гарри подумал, что случилось худшее, но затем раздался сильный хлопок, появилась красная вспышка и змея взлетела в воздух, на ходу ударив Гарри в лицо, и виток за витком поднялась к потолку. Гарри поднял палочку, но как только он это сделал, то почувствовал сильное жжение в шраме, сильнее, чем когда либо. - Он идет! Гермиона, он идет! - закричал он, в этот момент змея упала с диким шипением. Начался хаос: змея разбила полки на стене, во все стороны полетели кусочки фарфора, Гарри перепрыгнул через кровать и схватил Гермиону, она вскрикнула от боли, когда он перетаскивал ее обратно. Змея вновь поднялась, но Гарри знал, что приближалось то, что хуже змеи, возможно, оно было уже у калитки. Его голова раскалывалась от боли в шраме. Змея сделала выпад, когда он побежал, таща за собой Гермиону. Она крикнула: «Конфринго!» и заклятие полетело по комнате, разбило зеркало в шкафу и отрикошетило обратно, прыгая между полом и потолком. Гарри почувствовал, как оно обожгло ему руку, а осколок стекла порезал щеку. Таща за собой Гермиону, Гарри прыгнул к сломанному туалетному столику, а затем прямо в пустоту разбитого окна, она вскрикнула, когда они перевернулись в воздухе… А потом его шрам открылся, и он был Волдемортом и бежал через зловонную спальню, его длинные белые пальцы ухватились за подоконник, когда он заметил как лысый мужчина и маленькая женщина поворачиваются и исчезают и он кричал от ярости и его крик смешался с криком девчонки и эхом разнесся над темными садами, перекрывая звон рождественский церковных колоколов… И его крик это был криком Гарри, его боль была болью Гарри. …это случилось там, где это было раньше, радом с домом, где он вплотную подошел к тому, чтобы узнать, что значит умереть… умереть… боль была так ужасна… просто разрывала его тело … Но если у него не было тела, почему его голова болела так сильно, если он мертв, как он может чувствовать себя так отвратительно, разве боль не прекращается после смерти, разве она не уходит... Сырая и ветреная ночь, двое детей, одетых в тыквы шагают через площадь, окна магазина покрыты бумажными пауками, все дешевые магловские атрибуты мира, в который они не верят… и он скользит по воздуху, это чувство цели, мощи и правоты в нем и он всегда знал об этой возможности… не злоба… это для тех, чьи души слабее … но триумф, да… Он ждал этого, надеялся на это… - Отличный костюм, мистер! - Он увидел маленького мальчика, чья улыбка пропала, когда он подбежал достаточно близко, чтобы заглянуть под капюшон плаща, увидел ужас на его лице. Тогда мальчик развернулся и побежал. …Он нащупал палочку под плащом… одно простое движение и ребенок никогда не вернется к матери,… но это, ни к чему, совершенно, ни к чему. Он шел по новой более темной улице, цель его пути была видна, Заклятие Верности разрушено, хотя они об этом еще не знают… Он двигался тише, чем мертвые листья, скользившие по тротуару, когда поравнялся с темной изгородью и преодолел ее. Они не задернули шторы, он прекрасно видел их, сидящих в маленькой комнате, высокий черноволосый мужнина в очках выпускал струи разноцветного дыма из своей палочки, чтобы развлечь маленького черноволосого мальчика в синей пижаме. Ребенок смеялся, пытаясь поймать дым, схватить его маленькой рукой. Дверь открылась и вошла мать, сказала что-то, он не расслышал, ее длинные темно-рыжие волосы падали на лицо. Отец взял ребенка на руки и передал матери. Он бросил палочку на диван и потянулся, зевая… Калитка скрипнула, открываясь, но Джеймс Поттер этого не слышал. Его белая рука достала палочку из-под мантии, указав на дверь, которая тут же распахнулась. Он переступал порог, когда Джеймс выбежал в коридор. Это было просто, слишком просто, он даже не взял палочку… - Лили, возьми Гарри и уходите! Это он! Быстрее! Бегом! Я его задержу! Задержит без палочки в руках? … Он рассмеялся, прежде чем сотворить заклятие … - Авада Кедавра! - Зеленый свет заполнил коридор и осветил детскую коляску, прижатую к стене, перила, вспыхнувшие как лампы, и Джеймс Поттер упал как марионетка с обрезанными нитями… Он слышал, как она кричит наверху, запертая, но если будет благоразумна, то с ей нечего бояться… Он взобрался по ступеням, с легкой улыбкой слушая, как она пытается забаррикадироваться… У нее тоже не было при себе палочки… Как они глупы, как доверчивы, думая, что друзья обеспечат их безопасность, и оружие можно отложить хоть на секунду… Он заставил дверь открыться, пробившись через поспешно сваленные перед ней стулья и коробки, одним легким движением палочки… и вот она стоит с ребенком на руках. При виде его она бросила сына в колыбель, стоящую за ней и широко раскинула руки, как будто это могло помочь, как будто, если она закроет ребенка собой, он выберет ее… - Только не Гарри, не Гарри, пожалуйста, не Гарри! - Отойди, глупая девчонка… сейчас же отойди. - Не Гарри, пожалуйста нет, убейте меня вместо него – - Последний раз предупреждаю – - Не Гарри! Пожалуйста… пощадите… пощадите… Не Гарри! Не Гарри! Пожалуйста – я все сделаю… - В сторону. В сторону, девочка! Он мог заставить ее отойти, но лучше будет уничтожить обоих. … Зеленая вспышка озарила комнату, и она упала также как ее муж. Ребенок не плакал, он стоял, опираясь о края колыбели и смотрел на вошедшего с явным интересом, возможно, он думает, что это его отец спрятался под мантией, и создает красивые вспышки света, а мать вот-вот встанет, смеясь… Он аккуратно направил палочку мальчику в лицо, он хотел увидеть, как исчезнет эта непонятная угроза. Ребенок заплакал: он увидел, что это не Джеймс. Он не любил детский плач, не выносил вой малышни в приюте. - Авада Кедавра! Затем он сломался. Он был ничем, только боль и ужас, он должен спрятаться, не здесь среди обломков разрушенного дома, где остался кричащий ребенок, далеко… очень далеко… « - Нет! - застонал он. Змея с хрустом ползла по заваленному осколками полу, он убил мальчика и в то же время он сам был этим мальчиком… - Нет… Теперь он стоял у разбитого окна Батильдиного дома, погрузившись в воспоминания о своем крупнейшем провале, змея у его ног скользила по осколкам стекла и фарфора… Он посмотрел вниз и увидел что-то… что-то невероятное. - Нет… - Гарри, все в порядке, ты как! Он наклонился и подобрал разбитую фотографию. Это был неизвестный вор, вор которого он искал… - Нет… Я потерял… потерял… - Гарри, все в порядке, проснись, проснись! Это был Гарри… Гарри, не Волдеморт… и этот шорох издавала не змея… Он открыл глаза. - Гарри,- прошептала Гермиона, - ты хорошо себя чувствуешь? - Да», соврал он. Он был в палатке, лежал на одной из низких коек рядом с кучей одеял. Кажется, уже светало, судя по неподвижности холода и свету, проходящему через полотняную крышу. Он был весь мокрый, простыня и одеяло пропитались потом. - Мы ушли. - Да, - сказала Гермиона. - Мне пришлось использовать Парящее Заклятие, чтобы доставить тебя сюда. Я не могла тебя поднять. Ты… в общем ты был не особо … Под ее карими глазами залегли бурые тени, а в руке у нее он заметил маленькую губку: она вытирала его лицо. - Ты был болен, - закончила она, - совершенно болен. - Давно мы ушли? - Несколько часов назад. Скоро утро. - Я был без сознания? - Не совсем,- сказала Гермиона, смутившись. -Ты кричал, стонал и так далее,- добавила она, и Гарри почувствовал неловкость. Что он делал? Выкрикивал проклятия, как Волдеморт, или плакал как младенец? - Не могла вытащить из тебя Хоркрукс,- сказала Гермиона, желая сменить тему. - Он застрял, застрял у тебя в груди. Теперь на его месте шрам. Извини, мне пришлось применить разрезающее заклятие, чтобы вытащить его. Змея тебя тоже ударила, но я промыла и обработала рану. Он стянул потную футболку и посмотрел вниз: на груди был красный овальный след от медальона. Еще он заметил полузажившие отметины на предплечье. - Куда ты положила Хоркрукс? - Он в моей сумке. Пусть полежит там некоторое время. Он откинулся на подушки и посмотрел в ее осунувшееся серое лицо. - Нам не стоило идти в Годрикову Лощину. Это моя вина, полностью моя вина. Прости, Гермиона. - Ты не виноват. Я сама захотела пойти. Я и вправду думала, что Дамблдор мог оставить там меч для тебя. - Ну что ж… мы ошиблись, верно? -Что случилось, Гарри? Что случилось, когда вы поднялись наверх? Змея где-то пряталась? Она вылезла, убила ее и напала на тебя? - Нет, - сказал он. - Она была змеей… или змея была ею… как-то так. - Ч-что? Он закрыл глаза. Он все еще чувствовал на себе запах Батильдиного дома, от этого воспоминания были еще ярче. - Батильда, должно быть, давно была мертва. Змея была… внутри нее. Сама-Знаешь-Кто оставил ее в Годриковой Лощине поджидать нас. Ты была права. Он знал, что я вернусь. - Змея была внутри нее? Он снова открыл глаза. Гермиона выглядела потрясенной, казалось ее вот-вот вырвет. - Люпин говорил, там будет магия, которую мы и представить не можем,- сказал Гарри. - Она не хотела говорить в твоем присутствии, потому что она говорит только на змеином языке, я этого не заметил, хотя и понимал ее. Как только мы поднялись наверх, она связалась Сама-Знаешь-С-Кем, я слышал это в моей голове, я почувствовал, что он взволнован, он сказал держать меня там… а потом… Он вспомнил, как змея вылезает из шеи Батильды: Гермионе не нужно знать такие детали. - …она превратилась в змею и напала. Он посмотрел на следы от укуса. - Она не собиралась меня убивать, только задержать, пока не придет Сама-Знаешь-Кто. Если бы он только смог убить змею, то все было бы не напрасно. С болью в сердце он сел и отбросил покрывало. - Гарри, нет, я уверена, тебе нужно отдыхать. - Это тебе нужно поспать. Не обижайся, но ты выглядишь ужасно. Я в порядке. Я пока постерегу. Где моя палочка?. Она не отвечала, только смотрела не него. - Гермиона, где моя палочка? Она прикусила губу, в глазах показались слезы. - Гарри… - Где моя палочка? Она достала ее и протянула ему. Палочка из остролиста с пером феникса была почти сломана пополам. Только хрупкий остовок пера соединял две половинки. Дерево было совсем сломано. Гарри взял ее так, будто это живое существо, получившее тяжелую травму. Он не мог думать, все плыло от тревоги и страха. Затем он вернул ее Гермионе. - Почини ее. Пожалуйста. - Гарри, вряд ли это возможно при таких повреждениях— - Пожалуйста, Гермиона, попробуй! - Р-Репаро! Части палочки соединились. Гарри взял ее. - Люмус! Палочка слегка заискрилась и погасла. Гарри прицелился в Гермиону. - Экспелиармус! Палочка Гермионы чуть дернулась, но осталась у нее в руке. Это оказалось слишком для палочки Гарри и она вновь распалась на две половины. Он в ужасе смотрел на это, отказываясь верить в то что видел… эта палочка столько всего перенесла… - Гарри,- прошептала Гермиона так тихо, что он с трудом расслышал. - Мне очень-очень жаль. Я думаю, это из-за меня. Помнишь, когда мы убегали от змеи, я сотворила Ударное Заклятие, и оно летало повсюду, и, должно быть… должно быть задело палочку. - Это произошло случайно,- сказал Гарри автоматически. Он чувствовал пустоту и оцепенение. - Мы… мы придумаем, как ее починить. - Гарри, вряд ли это получится, - сказала Гермиона, по ее щекам текли слезы. - Помнишь… помнишь Рона? Когда он сломал палочку при аварии? Она так и не стала прежней, и пришлось купить новую. Гарри подумал об Олливандере, похищенном и находящемся в заложниках у Волдеморта, о Грегоровиче, который умер. Где он теперь возьмет новую палочку? -Ну что ж, - сказал он притворно спокойно, - что ж, придется пока одолжить твою. Пока я на страже. Ее лицо было покрыто слезами, Гермиона протянула свою палочку, и он оставил ее сидящей на кровати, желая только поскорее уйти.

Глава 18. Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора.
Всходило солнце: чистые, разноцветные небеса простирались над ним, безразличные к нему и его страданиям . Гарри присел возле входа в палатку и глубоко вдохнул свежий воздух . Как просто быть живым, наблюдать за восходом солнца над снежными вершинами. Это должно быть самое великое таинство на Земле. Раньше он этого не замечал. Все его сознание было сосредоточено, на той халатности, по которой он потерял свою палочку. Он взглянул на долину, укрытую снегом, вдалеке сквозь звенящую тишину раздавались церковные колокола. Не осознавая этого, он вонзал свои пальцы себе в руки, так как будто он пытался противостоять физической боли. Он проливал свою кровь бессчетное количество раз, однажды он даже потерял все кости правой руки, а это путешествие уже принесло ему шрамы на груди и предплечье в дополнение к шрамам на руке и лбу. Но никогда до этого момента он не чувствовал себя окончательно ослабшим, уязвимым и беззащитным, потому что добрая часть его магической силы ушла от него.. Он в точности знал, чтобы ответила Гермиона, рассказав бы ей он об этом. Волшебная палочка и ее волшебник по-сути одинаковы. Но она была бы не права, его случай был иным. Она не чувствовала как палочка вертелась как стрелка компаса и стреляла золотым пламенем, как враг. Гарри потерял защиту или идентичной сердцевины (прим. Переводчика – имеется ввиду связь палочки Гарри с палочкой Волдеморта, а именно два пера одной птицы - феникс), и только сейчас он осознал, как сильно на нее рассчитывал. Он вытащил кусочки сломанной палочки из своего кармана и, не глядя на них, спрятал вмешочек Хагрида, висящий у него на шее. Сейчас он был так набит сломанными и бесполезными вещами, что в него уже больше ничего бы не влезло. Через ослиную кожу, рука Гарри задела снитч, и на мгновение у него появился соблазн достать и выбросить его прочь. Непостижимый, бесполезный, ненужный, как и все то остальное, что оставил Дамблдор. И ярость на Дамблдора обрушилась на него как лава, обжигающая его снаружи, стирающая все другие чувства. Из-за полнейшего отчаяния они уговорили себя в том, что Годрикова Лощина таит в себе ответы, убеждая себя в том, что они должны вернуться, что все это было частью секретной тропы, проложенной им Дамблдором: но не было ни карты, ни плана. Дамблдор оставил их идти наощупь в темноте, бороться с неизвестным, охваченным страхом, одинокими и беззащитными. Ничего не было объяснено, ничего не разъяснено, не было даже меча, и теперь у Гарри не было и палочки. Вдобавок он потерял фотографию вора, и, конечно же, Волдеморту теперь не составит труда найти этого человека. Теперь у Темного Лорда была вся информация… - Гарри? – Гермиона выглядела так, как будто боялась, что он может проклясть ее ее собственной палочкой. На ее лице показались слезы, она опустилась радом с Гарри, держа в трясущихся руках две чашки с чаем и еще что-то большое под рукой. - Спасибо, сказал он, беря одну из чашек. - Не возражаешь, если я поговорю с тобой? -Нет, - сказал он, потому что не хотел причинять ей боль. -Гарри, ты хотел знать, кто был тот человек на той фотографии. Вообще-то… У меня есть книга. Она робко положила ее ему на колени, это была чистая копия «Правды и лжи об Альбусе Дамблдоре». - Когда?.. как?.. - Она была в гостиной Батильды, просто лежала там… Эта записка торчала из ее верхушки, - и Гермиона прочитала вслух несколько строчек, написанных кислотно-зеленым цветом. – Дорогая Бэлли, спасибо за твою помощь! Вот копия книги, надеюсь тебя понравиться. Ты рассказала все, даже если и не помнишь этого. Рита. Я думаю, оно пришло, когда Батильда еще была жива, но, наверное, она была не в том состоянии, чтобы прочитать это. -Да, наверное, не была. Гарри взглянул на лицо Дамблдора и почувствовал волну дикого наслаждения. Теперь он узнает все те вещи, которые Дамблдор не считал достойными, чтобы рассказать ему, хотел того Дамблдор или нет. -Ты до сих пор сердишься на меня, не так ли? - спросила Гермиона, со слезами на глазах. Он взглянул на нее, чтобы увидеть свежие слезы, струящиеся из ее глаз, и знал, что гнев, должно быть, отразился на его лице. -Нет,- сказал он тихо.- Нет, Гермиона, я знаю, что это был несчастный случай. Ты пыталась вывести нас оттуда живыми, и ты была невероятна. Я бы умер,если бы ты не была там и не помогла мне. Гарри пытался вернуть ее печальную улыбку, а затем снова обратил внимание на книгу. Корешок был тугой, очевидно ее никто не открывал раньше. Он пролистывал страницы, ища фотографии. Он натолкнулся на одну, которою искал почти сразу, молодой Дамблдор и его статный компаньон хохочут над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза на подпись. Альбус Дамблдор, вскоре после смерти своей матери со своим другом Геллертом Гриндельвальдом. На несколько длинных мгновений Гарри изумленно уставился на последнее слово. Гриндельвальд. Его друг Гриндельвальд. Он искоса посмотрел на Гермиону, которая все еще смотрела на имя, так как будто, она не верила своим глазам. Медленно она перевела взгляд на Гарри: -Гриндельвальд! Проигнорировав остальные фотографии, Гарри исследовал страницы рядом с ними, нет ли там упоминаний о роковом имени. Вскоре он нашел то, что искал и с жадностью принялся читать, но потом потерял мысль: нужно было вернуться назад, что бы уловить, о чем шла речь, и, в конце концов, он нашел главу под озаглавленную: «Большое добро». Вместе, он и Гермиона начали читать: Приближался его восемнадцатый день рождения, и Дамблдор покинул Хогвартс в блеске славы: отличник, староста, обладатель награды Барнабуса Финкли за необычное использование чар, золотой медали за подрывающую все основы статью на Международной Конференции Алхимиков в Каире, юный представитель Визингамота в Британии. Дальше Дамблдор намеривался совершить Большое Путешествие вместе с Эльфайсом "Вонючкой" Доджем, тупым и назойливым, но преданным закадычным другом, с которым он познакомился в школе. Двое молодых людей находились в "Дырявом Котле" в Лондоне, готовясь к отъезду в Грецию следующим утром, когда прилетела сова и принесла весть о смерти матери Дамблдора. "Вонючка" Додж, который отказался давать интервью для этой книги, публично высказал сентиментальную версию о том, что произошло позже. Он представил смерть Кендры трагической случайностью, а решение Дамблдора о прекращении экспедиции, как акт благородного самопожертвования. Конечно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно для того, что бы "позаботиться" о своих младших брате и сестре. Но сколько внимания он в действительности уделил им? -Он был особенным парнем, не такой как Аберфорт,- рассказывает Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Долины. - Тот рос нелюдимым. После смертью их матери и отца, к нему стоило относиться с сочувствием, если бы он не продолжал бросаться козьим пометом в голову. Я не думаю, что Альбус беспокоился из-за брата. Во всяком случае, я не видел их вместе. Так чем же занимался Альбус, если он не утешал младшего брата? Кажется, ответ заключался в продолжении заключения его сестры. Несмотря на то, что ее первый тюремщик умер, не было никакого шанса исправить жалкое положение Арианы Дамблдор. О ее существовании знали только те несколько человек, которые, как "Вонючка" Дож, верили в историю о ее "плохом здоровье". Еще одним доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, известный магический историк, много лет прожившая в Годриковой Лощине. Кендра, конечно же, дала отпор Батильде, когда та впервые сделала попытку радушно встретить их семью в деревне. Однако несколько лет спустя автор послал Альбусу в Хогвортс сову, так как была сильно впечатлен его статьей о межвидовых превращениях в газете "Трансфигурация сегодня". Это первое письмо привело к знакомству со всей семьей Дамблдора. На момент смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, который общался с матерью Дамблдора. К сожалению, блеск, который Батильда демонстрировала раньше, испарился. "Огонь горит, а котел - пустой", - так интерпретировал это Ивор Диллонсби. Энид Смик, сказал немного иначе: "Она такая же ореховая, как дерьмо белки". Тем не менее, тех или иных стилей изложения дало возможность мне получить достаточно уникальных фактов, чтобы собрать воедино всю скандальную историю. Как и остальной Волшебный мир, Батильда отнесла преждевременную смерть Кендры к ответным чарам, то же рассказывали Альбус и Аберфорт несколько лет спустя. Батильда также придерживалась семейной версии об Ариане, называя ее "слабой" и "болезненной". Однако с другой стороны, Батильда достойна тех усилий, которые я приложила, доставая для нее Веритазерум, потому что она одна знает полную историю самой заповедной тайны жизни Дамблдора. Теперь, впервые раскрытая, она ставит под сомнение все, во что верили почитатели Дамблдора: его возможная ненависть к Темным Искусствам, противостояние по отношению к притеснению маглов, даже его преданность семье. В то самое лето, когда Дамблдор приехал домой в Годрикову Лощину, уже сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот приютила у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гриндельвальда. Имя Гриндельвальда по праву знаменито: в списке Самых Опасных Темных Волшебников Всех Времен он потерял лидерство только потому, что через поколение появился Вы-Знаете-Кто, который отобрал у него эту корону. Случилось это, потому что Гриндельвальд никогда не распространял свою компанию террора на Британию, однако детали его восхождения к силе не так широко известны здесь. Получив образование в Дурмтранге, в школе, знаменитой своей открытой терпимостью по отношению к Темным искусствам, Вместо того,чтобы направить свои способности на достижение наград и призов, Гриндельвальд, однакопосвятил себя другим занятиям. Когда ему было шестнадцать, даже Дурмстранг не мог больше стерпеть мудреные эксперименты Геллерта, и он был исключен. До сих пор о последующих перемещениях Гриндельвальда было известно только то, что он "путешествовал несколько месяцев". Как теперь установлено, Гриндельвальд захотел посетить свою двоюродную тетю в Годриковой Лощине и, многих это сильно шокирует, завязал крепкую дружбу ни с кем иным как с Альбусом Дамблдором. - Он казался мне очаровательным мальчиком,- бормочет Батильда,- несмотря на то, кем он стал позже. Разумеется я познакомила его с беднягой Альбусом, который скучал без общества парней его возраста. Мальчики сразу поладили друг с другом. Конечно, поладили. Батильда показала мне письмо,, которое она сохранила, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гриндельвальду в разгар ночи. -Да, именно после этого они провели весь день в обсуждениях - оба таких замечательных молодых человека, ладивших, преуспевших как котел на огне – я иногда слышала, как сова стучит в окно спальни Геллерта, чтобы доставить письмо от Альбуса! Идея только что пришла к нему в голову и он должен был сообщить Геллерту немедленно! И что же это были за идеи. Поклонники Альбуса Дамблдора будут абсолютно шокированы, но это мысли их семнадцатилетнего героя, которыми он поделился со своим лучшим другом. Геллерт, Твоя точка зрения о господстве Волшебников, является ДЛЯ МАГЛОВ ДОБРОМ.Я думаю, это критическая точка. Да, мы наделены властью и да, эта власть дает нам право управлять, но она также дает нам и обязанности над законом. Мы должны принять во внимание эту точку зрения, она будет фундаментом для того, что мы строим. Где мы будем отклонены, поскольку мы конечно будем, это должно быть основанием всех наших контрдоводов. Мы захватываем власть ДЛЯ БОЛЬШЕГО ДОБРА. Это было твоей ошибкой в Дурмстранге! Но я не жалуюсь, так как, если бы ты не был исключен, мы никогда бы не встретились. Альбус. Хотя его многие поклонники будут удивленны и потрясены, это письмо является основой для Устава о секретности и установленных волшебных законов над маглами. Какой удар для тех, кто всегда представлял Дамблдора как самого великого маглорожденного победителя! Какими пустыми кажутся те речи, поддерживающие права маглов, в свете этого нового свидетельства, заслуживающего обсуждения! Каким презренным предстает перед нами Альбус Дамблдор, занятый заговором его прихода к власти, вместо того чтобы оплакивать мать и беспокоиться о сестре! Без сомнения те убежденные, продолжающие возносить Дамблдора на шаткий пьедестал, будут говорить о том, что он, в конце концов, не привел свои планы в действие, что он, должно быть, изменил свои взгляды, что пришел в себя. Однако, правда кажется в целом более шокирующей. Едва ли через два месяца их новой крепкой дружбы, Дамблдор и Гриндельвальд разошлись и больше никогда не видеть друг друга, пока не встретились для легендарного поединка (подробности, см. главу 22). Что вызвало этот резкий разрыв? Дамблдор пришел в себя? Он сказал Гриндельвальду, что не хотел принимать участия в его планах? Увы, нет. -Я думаю, повлияла смерть бедной маленькой Арианы, - говорит Батильда. - Это было ужасным шоком. Геллерт был у них, когда все произошло, по возвращению он весь дрожал, и сказал мне, что завтра хочет поехать домой. Ужасно, знаете ли, обеспокоенный, потом я подготовила портал, и это был последний раз, когда его видела. Альбус винил себя в смерти Арианы. Это было настолько жутко для обоих братьев. Они потеряли всех кроме как друг друга. Не удивительно, что нраыи иногда взлетали. Аберфорт обвинял Альбуса, ну вы понимаете, как люди ведут себя при таких страшных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда был немного безумным, бедный мальчик. Все равно, разбить нос Альбуса на похоронах было не прилично. Это окончательно погубило бы Кендру, если бы она увидела, как дерутся ее сыновья, около тела дочери. Очень жаль, что Геллерт не остался на похороны.... По крайне мере, это было бы утешение для Альбуса. Эта ужасная ссора возле гроба, известная только тем немногим, кто посетил похороны Арианы Дамблдор, поднимает несколько вопросов. Почему Аберфорт Дамблдор обвинял именно Альбуса в смерти его сестры? Это был бред сумасшедшего, не более чем излияние горя? Или, возможно, там была некоторая более конкретная причина его ярости? Гриндельвальд, отчисленный из Дурмастранга из-за опасных для жизни нападений на сокурсников, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки и (из-за позора или опасения?) больше не видел Альбуса, только когда он вынужден был это сделать по просьбам волшебного мира. Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, больше никогда не упоминали про их недолгую детскую дружбу. Однако нет сомнения в том, что Дамблдор откладывал еще примерно пять лет в суматохе, несчастьях, и исчезновениях, его атаку на Геллерта Гриндельвальда. Было ли это сильной привязанностью к человеку или опасением, что лучший друг разоблачит его, и это заставило Дамблдора колебаться? Правда ли, что Дамблдор намеревался поймать человека, которым он был когда-то столь восхищен? И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она невинной жертвой некоторого Темного обряда? Пошла ли она вопреки тому, чего не должна была делать, в то время как эти два молодых человека сидели и изобретали план захвата власти и славы? Возможно ли то, что Ариана Дамблдор и была первым человеком, который умер “Ради Большого Добра”? Глава закончилась здесь, и Гарри поднял глаза. Гермиона достигла конца страницы перед ним. Она выхватила книгу из рук Гарри и, не глядя, закрыла ее, как если бы в ней было сокрыто что-то непристойное, по выражению ее лица было видно, что она встревожена: - Гарри - Но он потряс головой. Остаток внутренней уверенности внутри него улетучился; такое же чувство, было и тогда, когда ушел Рон. Он доверял Дамблдору, верил, что он воплощение совершенства и мудрости. Все превратилось в пепел: сколько еще он мог потерять? Рон, Дамблдор, палочка из пера феникса... - Гарри, - она, казалось, слышала его мысли. - Послушай меня. Это… это все только слова, которые неприятно читать. - Да, можно так сказать – - …но не стоит забывать, Гарри, это написала Рита Скитер. - Ты ведь прочитала письмо к Гриндельвальду, не так ли? -Да, я… я прочла, - она запиналась, выглядела расстроенной и покачивала чашку чая в холодных руках. - Я думаю, что это худшая часть. Я знаю, Батильда думала, что это был просто разговор, но 'Ради Большого Добра' стал слоганом Гриндельвальда, его оправданием всех тех злодеяний, которые он совершил позже. И... от этого... это выглядит, как будто Дамблдор подал ему идею. Говорят, что надпись 'Ради Большого Добра', была выгравирована над входом в Нурмернгард." - Что такое Нурмернгард? - Тюрьма, которую построил Гриндельвальд, чтобы держать в ней своих противников. Он даже сам сидел там, когда Дамблдор его поймал. Так или иначе, это… это и послужило ужасной мыслью о том, что идеи Дамблдора помогли приходу к власти Гриндельвальда. Но с другой стороны, даже Рита не может знать о том, что они были знакомы больше чем нескольких месяцев тем летом, когда они были действительно молоды, и… - Я так и думал, что ты это скажешь, - сказал Гарри. Он не хотел позволить гневу вылиться на нее, но было трудно говорить спокойно. - Я думал, ты скажешь, что они "были молоды". Они были такого же возраста, как мы сейчас. И вот мы какие, рискуем своими жизнями, ради борьбы с Темными Силами, и он в сговоре с новым лучшим дружком, готовил приход к власти над маглами. Его терпение подходило к концу: он встал и начал ходить кругами, стараясь успокоиться. -Я не пытаюсь оправдывать то, что писал Дамблдор, - сказала Гермиона. - Все эти 'права управлять' - ничто, они опять же являются "Силой магии". Но Гарри, его мать только что умерла, он остался один в доме… - Один? Он не был одним! У него был брат и сестра в придачу, его сестра-сквиб, которую он держал взаперти… - Я не верю этому, - сказала Гермиона, она тоже встала. - Независимо от того, что было не так с той девочкой, я не думаю, что она была сквибом. Дамблдор, которого мы знали, никогда бы не позволил… - Дамблдор, которого, как мы думали, знали, не хотел насильно завоевать маглов, - Гарри кричал, его голос, отзывался эхом вдоль пустой вершины холма, несколько черных дроздов поднялось в воздух, они закричали и полетели навстречу жемчужному небу. - Он изменился, Гарри, он изменился! Это ведь понятно! Возможно, он действительно верил в эти вещи, когда ему было семнадцать, но вся остальная часть его жизни была посвящена борьбе с Темными Искусствами! Дамблдор был тем, кто остановил Гриндельвальда, тем, кто всегда выступал за защиту маглов и прав маглорожденных, кто боролся с Ты-знаешь-с-кем с начала, и кто умер, пытаясь его сломить! " Книга Риты лежала на земле между ними, поэтому лицо Альбуса Дамблдора печально улыбнулась им обоим. - Гарри, прости, но я думаю настоящая причина, почему ты так злишься на Дамблдора, в том, что он сам никогда не рассказывал тебе о себе. - Может быть, - прокричал Гарри и стукнул себя по голове, едва соображая, что пробует удержать свой гнев или защищать себя от груза собственного разочарования. - Хочешь знать, что он говорил мне, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И снова! И снова! И не жди, что я объясню тебе все, просто доверься мне, поверь, я знаю, что делаю, верь мне даже если, я не доверяю тебе! Никогда всей правды! Никогда! Его голос утих вместе с напряжением. Они стояли и смотрели друг на друга в белизне и пустоте, и, как казалась Гарри, были столь же ничтожными, как насекомые, под этим широким небом. -Он любил тебя, - прошептала Гермиона. – я знаю, он любил тебя. Гарри опустил руки. -Я не знаю, кого он любил, Гермиона, но это никогда не был я. Он оставил внутри меня не любовь, а хаос. Он делился своими проклятыми взглядами, большинством того, о чем он действительно думал с Геллертом Гриндельвальдом, а не со мной. Гарри взял палочку Гермионы, которою прежде уронил в снег, и снова сел у входа в палатку: - Спасибо за чай. Продолжу охранять, а ты возвращайся в тепло. Она не решалась, но почувствовала облегчение, взяла книгу и пошла назад в палатку. Проходя мимо него, слегка провела рукой по голове Гарри. Он закрыл глаза от прикосновения, ненавидя себя за то, что желал, чтобы сказанное Гермионой, было правдой: Дамблдор действительно заботился.

Глава 19. Серебряная лань.
В полночь, когда Гермиона заступила на дежурство, уже шёл снег. Сны Гарри были беспорядочными и беспокойными: периодически в них появлялась Нагини, так, в первый раз она выползла из венка рождественских роз. Он часто просыпался в страхе, ощущая, как будто кто-то зовёт его издалека, и слыша в вое ветра за пологом тента то шаги, то голоса. Когда он окончательно встал, было темно, и Гарри присоединился к Гермионе, которая, сгорбившись у входа в палатку, читала при свете палочки «Историю магии». Шёл густой снег, и предложение Гарри упаковать вещи и выдвинуться пораньше она восприняла с радостью. - Нам нужно более укрытое место, - согласилась Гермиона, с дрожью натягивая трикотажную рубашку поверх пижамы. - Мне все время кажется, что я слышу, как снаружи ходят люди. Кажется, я даже кого-то видела, раз или два. Гарри оторвался от надевания джемпера и взглянул на спокойный, неподвижный хитроскоп на столе. - Я уверена, мне показалось, - нервно сказала Гермиона. – Снегопад и темнота, легко обмануться… Но, может быть, нам стоит аппарировать под плащом-невидимкой, просто на всякий случай? Спустя полчаса, с уже упакованной палаткой, с хоркруксом у Гарри на шее и вышитой бисером сумкой, зажатой Гермионой в руках, они дизаппарировали. Привычное давление навалилось на их, а ноги Гарри попрощались со снегом, и следующим, что он почувствовал, был удар о поверхность, по ощущениям, бывшую замёрзшей землёй, покрытой листьями. - Где мы? - спросил он, оглядывая деревья вокруг, пока Гермиона открывала сумку и вытаскивала из неё опоры палатки. - Овражный Лес, - ответила она, - мы здесь однажды отдыхали с родителями. Здесь тоже стоял пронизывающий холод и все деревья вокруг были покрыты снегом, но, по меньшей мере, они были защищены от ветра. Большую часть дня Гарри и Гермиона провели в палатке, сгорбившись, пытаясь согреться, над синими огоньками, умельцем в производстве которых была Гермиона, и которые можно было при необходимости собирать и переносить в баночке. Она так заботилась о Гарри, что он чувствовал себя больным, отходящим от какой-то быстротечной, но тяжёлой болезни. В полдень вновь начался снегопад, и их укрытое убежище покрылось свежим слоем мелкого, похожего на пыль снега. После двух ночей плохого сна, чувства Гарри были более насторожены, чем обычно. Им еле удалось сбежать из Годриковой Лощины и теперь Волдеморт казался как будто ближе, чем раньше, более угрожающим. Когда наступила темнота, Гарри сказал Гермионе поспать, и заступил на дежурство. Он вытащил ко входу в палатку старую подушку и сел, надев все свитеры, что у него были, но всё ещё дрожа. В ближайшие часы темнота сгустилась настолько, что стала непроницаемой. Гарри думал достать карту мародёров, чтобы ещё немного последить за точкой, изображавшей Джинни, но вспомнил, что сейчас рождественские каникулы, и она наверняка в Норе. Каждая секунда казалась долгой в бесконечности леса. Гарри знал, что вокруг должно быть полно живых созданий, но он хотел бы, чтобы они оставались беззвучными и бездвижными, чтобы он мог отделить их невинные суету и брожение от звуков, могущих означать другие, более зловещие движения. Он вспомнил шелест плаща, скользившего по опавшей листве много лет назад, и ему показалось, что он слышит его снова. Гарри встряхнул головой. Их защитные заклинания успешно работали уже недели, почему они должны отказать сейчас? Но ощущение, что сегодня что-то не так, его не покидало. Несколько раз Гарри засыпал, под неудобным углом сползая к стенке палатки, и тут же просыпался. Шея его болела. Ночь достигла такой густоты, что ему казалось, будто он застрял в неопределенности, наступающей при аппарации. Когда это случилось, Гарри как раз держал руку перед своим лицом, пытаясь разглядеть пальцы. Яркий серебряный свет, двигавшийся между деревьями, появился справа перед ним. Что бы ни было его источником, двигалось оно беззвучно. Свет как будто плыл к нему. С вскриком, застывшим в горле, он вскочил на ноги и поднял палочку Гермионы. Гарри прищурился, поскольку свет стал уже ослепляющим, и только чёрные тени деревьев были видны на фоне силуэта, испускавшего его, и он приближался… Источник света сделал ещё один шаг, выходя из-за дуба. Это была белая, серебряная лань, сияющая, яркая, как луна, беззвучно шагавшая по свежевыпавшему нетронутому снегу, не оставляя следов. Она шагнула к Гарри, высоко держа голову с прекрасными глазами с длинными ресницами. Гарри неотрывно смотрел на неё, будучи поражён не её странностью, но тем, что она была ему необъяснимо знакома. Он чувствовал, что должен был ждать её прихода, но забыл о нём до этого момента, что они должны были встретиться. Желание немедленно позвать Гермиону, бывшее у него ещё секунду назад, пропало. Он знал, он был бы готов поставить на это свою жизнь, что лань пришла к нему и к нему одному. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, а потом она развернулась, и пошла прочь. - Нет, - сказал Гарри надтреснутым от долгого молчания голосом, – Вернись! Она продолжила неторопливо шагать меж деревьями, и её свет начал скрываться за тенями ветвей. Одну секунду Гарри сомневался. Осторожность шептала, что это может быть обман, приманка, ловушка. Но инстинкт, охвативший его, подсказал, что это не может быть тёмной магией. Он бросился за ней. Снег хрустел у него под ногами, но лань не производила ни звука, пробираясь между деревьями, поскольку сама она была только светом. Все глубже уводила она его в лес, и Гарри торопливо шагал за ней, уверенный, что, когда она остановится, она позволит ему приблизиться к себе, и тогда заговорит, и голос скажет ему то, что он должен узнать. Наконец она остановилась. Лань вновь повернула свою прекрасную голову к Гарри, и тот бросился к ней, с кипящим в груди вопросом, но, когда он открыл рот, чтобы его произнести – лань исчезла. Темнота полностью поглотила её, изображение ещё горело в глазах у Гарри, затмевало его взор, сияя даже под закрытыми веками. И пришёл страх: её присутствие означало безопасность. - Люмос! - прошептал он, и кончик палочки засветился. Отпечаток лани в его глазах угасал, пока Гарри стоял здесь, моргая, прислушиваясь к звукам леса, к отдалённому потрескиванию веток, скольжению снега. Должны ли были на него напасть? Заманила ли она его в ловушку? Стоял ли кто-то в темноте, вне пределов, освещённых палочкой, глядя на него? Гарри поднял палочку выше. Никто не бросался на него, из-за дерева не летел в него сноп зелёного света. Зачем, тогда, она привела его сюда? Что-то блеснуло в свете палочки, и Гарри повернулся, но это было просто маленькое, замёрзшее озеро, чёрная истрескавшаяся поверхность которого заблестела, когда она приподнял свою палочку, чтобы разглядеть её. Он осторожно приблизился и посмотрел вниз. Лёд отразил его изломанную тень и свет от палочки, но глубоко под толстым, мутным, серым панцирем, блеснуло что-то ещё. Большой серебряный крест. Сердце Гарри подпрыгнуло. Он упал на колени на берегу и направил палочку так, чтобы как можно сильнее осветить дно озера. Вспышка глубокого красного цвета… Это был меч с украшенной рубинами рукоятью. Меч Гриффиндора лежал на дне лесного озера. Едва дыша, Гарри уставился на него. Как такое могло быть? Как меч мог оказаться здесь, лежащим в озере возле их лагеря? Какая-то неведомая магия направила Гермиону сюда, или лань, которую он принял за патронуса, была какого-то рода стражем этого озера? Или меч был помещён сюда уже после их прибытия, именно потому, что они были здесь? В этом случае – кто был человеком, желавшим передать его Гарри? Снова он направил палочку на деревья и кусты вокруг, пытаясь разглядеть человеческий силуэт, отблеск глаз, но никого не увидел. Всё так же, и немного страха добавилось к его волнению, когда он снова обратил своё внимание на меч, покоившийся на дне замёрзшего озера. Гарри направил палочку на серебряный силуэт и прошептал: «Ассио меч!» Тот не пошевелился. Гарри и не ожидал этого. Если бы всё было так просто – меч лежал бы на берегу, дожидаясь пока Гарри поднимет его, а не в глубине покрытого льдом озера. Он начал шагать вокруг ледяного круга, размышляя о том, как в последний раз меч доставил себя в его руки. Тогда Гарри был в ужасной опасности и просил помощи. - Помогите, - прошептал он, но меч остался лежать на дне, безразличный, недвижимый. Что, спросил себя Гарри, продолжив шагать, сказал ему Дамблдор, когда Гарри добыл меч в прошлый раз? «Только истинный гриффиндорец мог вытащить его из шляпы». И какие качества определяют гриффиндорца? Тихий голос в голове Гарри ответил ему: «храбрость и твёрдость духа предпочитал Гриффиндор». Гарри, глубоко вздохнув, остановился и пар от его дыхания рассеялся в морозном воздухе. Он знал, что нужно делать. Будучи честным, он знал это с того самого момента, когда увидел подо льдом меч. Он ещё раз оглядел окружавшие его деревья, но уже был уверен, что никто не собирается на него нападать. У них был шанс, когда он шагал один сквозь лет, и была куча шансов, пока он исследовал озеро. Единственной настоящей причиной задержки сейчас было то, что немедленная перспектива была столь непритягательной. Путающимися пальцами Гарри начал расстёгивать многочисленные слои своей одежды. При чем тут «храбрость», он был совершенно не уверен, разве что она заключалась в том, что Гарри не звал сейчас Гермиону, чтобы та сделала всё за него. Пока Гарри раздевался, где-то ухнула сова, и он с болью подумал о Хедвиге. Он дрожал, его зубы жутко стучали, но он продолжал раздеваться, пока не остался стоящим в одном белье, голыми ногами на снегу. Он положил мешочек, в котором хранились его палочка, письмо матери, осколок зеркала Сириуса и старый снитч поверх своей одежды, и направил палочку Гермионы на лёд. - Диффиндо! В тишине лёд треснул со звуком выстрела. Поверхность озера растрескалась и обломки чёрного льда закачались на взволновавшейся воде. Насколько Гарри мог судить, здесь было неглубоко, но, чтобы достать меч, необходимо было полностью нырнуть. Впрочем, раздумья над предстоящей задачей не делали её легче или воду теплее. Гарри шагнул к краю озера и положил всё ещё зажжённую палочку Гермионы на землю рядом с ним. Потом, не вдаваясь в размышления о том, насколько холоднее ему станет, и насколько сильно он будет дрожать, Гарри прыгнул. Каждая пора его тела протестующе закричала. Как будто сам воздух в его лёгких замёрз, когда Гарри погрузил свои плечи в ледяную воду. Он едва мог дышать, и так сильно дрожал, что волны ударялись о края озера. Большим пальцем ноги Гарри ощущал меч. Ему нужно было нырнуть только один раз. Гарри откладывал момент полного погружения секунду за секундой, дрожа и задыхаясь, пока он не напомнил себе, что это должно быть сделано, собрал всю свою смелость и нырнул. Холод охватил его как огонь, это было подобно агонии, как будто его мозг замёрз, когда Гарри, расталкивая чёрную воду, потянулся ко дну чтобы нащупать меч. Его пальцы сомкнулись на рукояти, и Гарри потянул меч вверх. В этот момент что-то жёстко стянуло его шею. Он подумал о водорослях, хотя ничто не мешало ему, когда он нырял, и протянул руку, чтобы освободиться. Это не были водоросли. Цепь хоркрукса уменьшилась и медленно сжимала ему горло. Гарри изо всех сил оттолкнулся ногами, пытаясь выкинуть себя на поверхность, но его только закрутило и ударило о каменный край озера. Потрясённый, задыхающийся, он царапал сжимающуюся цепь, но его замёрзшие пальцы не могли ослабить её, и теперь маленькие огоньки вспыхивали в его голове, и он должен был утонуть, больше ничего не оставалось, ничего, что он мог бы делать, и руки, сжимавшие его шею, точно принадлежали смерти… Задыхаясь, отплевываясь, насквозь мокрый и более замёрзший, чем когда либо в своей жизни, Гарри упал лицом в снег. Где-то недалеко от него другой человек шатался, кашлял и задыхался. Как Гермиона появилась во время нападения змеи… Но звуки не были похожи на неё, ни глубокий кашель, ни тяжёлые шаги. У Гарри не было сил поднять голову, чтобы разглядеть своего спасителя. Всё, что он смог сделать – это протянуть трясущуюся руку к своему горлу и ощупать место, в котором медальон врезался в его тело. Медальона не было. Кто-то освободил Гарри. В этот момент задыхающийся голос зазвучал над ним. - Ты с ума сошёл? Ничто, кроме шока от звука этого голоса, не дало бы Гарри силы встать. Смертельно дрожа, он поднялся на ноги. Перед ним стоял Рон, полностью одетый, мокрый до нитки, с волосами, прилипшими к лицу, держа в одной руке меч Гриффиндора, а в другой – болтающийся на обрывке цепи хоркрукс. - Какого чёрта, - выдохнул Рон, держа качающийся вперёд и назад на укоротившейся цепи хоркрукс, будто в какой-то пародии на гипнотический сеанс, - Ты не снял эту штуку перед тем, как нырнуть? Гарри не знал, что ответить. Серебряная лань была ничем в сравнении с появлением Рона, он не мог в это поверить. Дрожа от холода, он кинулся к куче одежды, всё ещё лежавшей у кромки воды, и начал одеваться. Натягивая свитер за свитером, Гарри смотрел на Рона так, будто ожидал, что он исчезнет, едва Гарри потеряет его из вида, но Рон был настоящим: он только что нырнул в озеро и спас Гарри жизнь. - Это б-был т-ты? - наконец произнёс Гарри, стуча зубами, более слабым, чем обычно, из-за недавнего удушения, голосом. - Ну, да - ответил Рон, выглядя немного смущённым. - Т-ты призвал эту лань? - Что? Нет, конечно нет! Я думал, это ты сделал! - Мой патронус – олень. - А, да. Я заметил, что он выглядел иначе… Без рогов. Гарри надел мешочек Хагрида обратно на шею, натянул последний свитер, наклонился, чтобы поднять палочку Гермионы, и снова встал перед Роном. - Откуда ты здесь? Определённо Рон надеялся, что этот вопрос будет задан позже, а если возможно – и не будет задан вообще. - Ну, я… Ты знаешь… Я вернулся. Если... - он прочистил горло. – Ты знаешь… Если я вам ещё нужен. Возникла пауза, во время которой уход Рона как будто стеной встал между ними. Но Рон был здесь, он вернулся и только что спас Гарри жизнь. Рон посмотрел на свои руки. Он выглядел удивлённым тем, что за вещи держал в них. - О, да, я понял, - ни к чему сказал он, поднимая меч так, чтобы Гарри мог его разглядеть, - Вот зачем ты прыгнул туда, да? - Да, - ответил Гарри, – Но я не понимаю, как ты попал сюда? Как ты нашёл нас? - Длинная история, - сказал Рон. – Я несколько часов искал вас, это ведь большой лес, не так ли? Я уже думал, что мне стоит прикорнуть под деревом и подождать утра, когда я увидел этого идущего оленя, и тебя за ним. - Ты видел кого-нибудь ещё? - Нет, - ответил Рон. – Я… Он заколебался, глядя на два дерева, росшие рядом в нескольких ярдах от них. - Мне кажется, я видел какое-то движение вон там, но в этот момент я бежал к озеру, потому что ты нырнул и не показывался обратно, так что я не планировал заходить ещё… Эй! Гарри уже спешил к месту, которое указал Рон. Два дуба росли близко друг к другу, между стволами была только щель в несколько дюймов на уровне глаз. Идеальное место для того, чтобы видеть всё и не быть увиденным. Вокруг корней снега не было, так что Гарри не смог увидеть каких-либо следов. Он вернулся туда, где стоял Рон, всё ещё сжимавший в руках меч и хоркрукс. - Есть что-нибудь? - спросил Рон. - Нет, - ответил Гарри. - Так каким образом меч попал в озеро? - Тот, кто вызвал патронуса, и поместил меч туда. Они оба посмотрели на узорчатый серебряный меч, украшенная рубинами рукоять которого слегка блестела в свете палочки Гермионы. - Думаешь, это настоящий? - спросил Рон. - Есть один способ узнать это, не так ли? - ответил Гарри. Хоркрукс всё ещё болтался у Рона на руке. Медальон слегка подёргивался. Гарри знал, то, что скрыто внутри него, снова волновалось. Оно чувствовало присутствие меча и пыталось убить Гарри, чтобы не дать ему завладеть им. Сейчас не было времени для долгих дискуссий, нужно было уничтожить это раз и навсегда. Гарри огляделся, высоко держа палочку Гермионы, и нашёл подходящее место – гладкий камень, лежавший в тени платана. - Иди сюда, - сказал он. Гарри смёл с камня снег и протянул руку за хоркруксом. Когда Рон предложил ему меч, однако, Гарри покачал головой. - Нет, ты должен сделать это. - Я? - шокировано спросил Рон. – Почему? - Потому что ты достал меч из озера. Я думаю, это должен быть ты. Это не была любезность или щедрость. Гарри знал, что Рон должен быть тем, кто держит меч, так же точно, как он знал, что лань не была чем-то злым. По меньшей мере, Дамблдор научил Гарри кое-чему об определенных видах магии, о несравненной силе определенных действий. - Я открою его, - произнёс Гарри, – И ты ударишь. Немедленно, хорошо? Что бы там ни было – оно будет бороться. Тот кусочек Риддла в дневнике пытался убить меня. - Как ты собираешься открыть его? спросил Рон. Он выглядел напуганным. - Я думаю попросить его открыться, на парселтонге, - сказал Гарри. Ответ так быстро пришёл к нему, как будто он уже знал его. Возможно, он понял это благодаря недавней встрече с Нагини. Он посмотрел на змееподобную букву «S», выложенную сияющими зелёными камнями и с лёгкостью представил, что это миниатюрная змея, свернувшаяся на холодном камне. - Нет! - вскрикнул Рон – Не открывай это! Я серьёзно! - Почему нет? - спросил Гарри. – Давай избавимся от этой проклятой штуки, все эти месяцы… - Я не могу, Гарри! Честно! Ты сделай это… - Но почему? - Потому что эта штука опасна для меня! - ответил Рон, отступая от медальона. - Я не могу с ней справиться! Я не оправдываю своё поведение, но это влияет на меня сильнее чем на вас с Гермионой, это заставляет меня думать такое… такое, что я бы и так думал, но намного хуже! Я не могу объяснить этого, но потом я снимаю её… И моя голова снова в порядке, но приходится снова надевать эту чёртову штуку… Я не могу, Гарри! Тряся головой, он отступил дальше с мечом в дрожащей руке. - Ты можешь сделать это! - сказал Гарри – Ты можешь! Ты только что достал меч, я знаю, что это ты должен использовать его! Пожалуйста, просто избавься от этого, Рон. Звук его имени подействовал на Рона как стимулятор. Он сглотнул, и, всё ещё тяжело дыша, шагнул к камню. - Скажи мне, когда, - прохрипел он. - На счёт три, - произнёс Гарри, снова глядя на медальон и прищуривая глаза, чтобы сконцентрироваться на букве «S», изображавшей змею. Содержимое медальона трепыхалось, как пойманный таракан. Можно было бы испытать к нему жалость, если бы не порез вокруг шеи Гарри, до сих пор пылавший огнём. - Раз… Два… Три… Откройся! Последнее слово прозвучало как шипение, и медальон, щёлкнув, раскрылся на золотые половинки. За каждым из их стеклянных окошек скрывалось по живому, мигающему глазу, тёмному и красивому, какими были глаза Тома Риддла до того, как они стали красными и щелевидными. - Бей! - сказал Гарри, держа медальон наготове на поверхности камня. Рон поднял меч дрожащими руками. Глаза медальона отчаянно вращались, а Гарри, упершись, надёжно схватил его, уже представляя, как хлынет кровь из пустых окон. Тогда из хоркрукса раздался шипящий голос. - Я видел твоё сердце, и оно принадлежит мне. - Не слушай его! - резко вскрикнул Гарри – Бей! - Я видел твои мечты, Рональд Уизли, и видел твои страхи. Всё, чего ты желаешь – возможно, но то, чего ты боишься – так же возможно… - Бей! - прокричал Гарри, и его голос эхом отразился от окружавших их деревьев. Кончик меча вздрогнул, и Рон уставился прямо в глаза Риддла. - Всегда менее любимый матерью, желавшей дочь… Сейчас, менее любимый девушкой, которая предпочитает твоего друга… Всегда второй, вечно в тени… - Рон, бей! - заорал Гарри. Он чувствовал как медальон дрожит в его руках и боялся того, что сейчас произойдёт. Рон поднял меч выше, и, когда он сделал это, глаза Риддла вспыхнули красным. Из двух окошек медальона, из глаз, как два гротескных пузыря выплыли причудливо искаженные головы Гарри и Гермионы. Рон в шоке вскрикнул и отступил назад, когда фигуры полностью вышли из амулета, сначала плечи, потом тела, ноги – пока они полностью не встали внутри амулета, плечо к плечу, как деревья с одним корнем, глядя на Рона и настоящего Гарри, отдёрнувшего руки от медальона так, как будто он был раскален добела. - Рон! - крикнул он, но Риддл-Гарри сейчас говорил голосом Волдеморта и Рон, как заворожённый, смотрел ему в лицо. - Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливее без тебя, рады твоему отсутствию… Мы смеялись над твоей глупостью, твоей трусостью, твоими комплексами… - Комплексами! - эхом повторила Гермиона-Риддл, которая была более красива и более ужасна, чем настоящая. Она, причитая, закачалась перед Роном: - Кто посмотрит на тебя, кто обратит на тебя хоть какое-то внимание, когда рядом Гарри Поттер? Что ты вообще сделал, в сравнении с Избранным? Кто ты такой в сравнении с Мальчиком, Который Выжил? - Рон! Бей! БЕЙ!!! - Гарри вопил, но Рон не шелохнулся. В его широко открытых глазах отражались Гарри-Риддл и Риддл-Гермиона, их волосы завивались, как огонь, глаза сияли красным, и голоса звучали высоким злым дуэтом. - Твоя мать призналась, - засмеялся Риддл-Гарри, а Риддл-Гермиона ухмыльнулась, – Что она предпочла бы меня в качестве сына, была бы рада поменять… - Кто не предпочтёт его? Какой женщине ты нужен? Ты никто, никто, никто рядом с ним! - пропела Гермиона-Риддл, и, вытянувшись как змея, обвилась вокруг Гарри-Риддла в тесном объятии. Их губы встретились. Лицо Рона наполнилось болью. Дрожащими руками он высоко поднял меч. - Сделай это, Рон! - прокричал Гарри. Рон взглянул на него и Гарри показалось, что он увидел алый отблеск в его глазах. - Рон? Блеснув, меч опустился. Гарри отскочил в сторону, раздался лязг металла и долгий, протяжный крик. Гарри обернулся, скользя на снегу, с палочкой в руке, готовый защищаться – но воевать было не с кем. Чудовищные варианты его и Гермионы пропали, остался только Рон, стоящий с мечом, болтающимся в руке, смотрящий на разбитые остатки амулета, разбросанные по плоской поверхности камня. Медленно, Гарри подошёл к нему, не зная, что сказать. Рон тяжело дышал. Его глаза больше не были красными – к ним вернулся обычный синий цвет. И они были влажными. Гарри наклонился, притворившись, что этого не видит, и поднял уничтоженный хоркрукс. Рон разбил стекла в обоих окошках, глаз Риддла больше не было, а запятнанный шёлк внутри медальона слегка дымился. То, что жило внутри хоркрукса – исчезло, пытка Рона была последним, что оно сделало. Меч с лязгом выпал из руки Рона. Он упал на колени, обхватив голову руками, Рон дрожал, но, как Гарри понимал, не от холода. Гарри запихнул разбитый медальон себе в карман, присел рядом с Роном и осторожно положил руку ему на плечо. Как хороший знак он воспринял то, что Рон не оттолкнул его. - После твоего ухода, - сказал Гарри тихо, радуясь тому, что лицо Рона от него скрыто, – она плакала неделю. Может быть и больше, она не хотела, чтобы я это видел. Было много вечеров, когда мы вообще не говорили друг с другом. Без тебя… Он не смог закончить – Рон снова был с ним, и только теперь Гарри полностью понимал, сколького стоило им его отсутствие. - Она мне как сестра, - продолжил он, – Я люблю её как сестру и я знаю, что она чувствует то же самое по отношению ко мне. Так было всегда. Я думал, ты знаешь. Рон не ответил, но отвернулся от Гарри и с шумом вытер нос о рукав. Гарри снова поднялся на ноги и отошёл на несколько ярдов в сторону, к гигантскому рюкзаку, который Рон бросил на бегу к озеру, пытаясь успеть спасти Гарри. Он закинул его себе на спину и вернулся обратно к Рону. Тот поднялся на ноги при приближении Гарри, с глазами, ещё немного красноватыми, но в остальном спокойный. - Я сожалею… - Сказал он сдавленно. – Я сожалею, что ушёл. Я знаю, что я был… Он оглядел темноту вокруг, будто надеясь, что достаточно дурное слово сейчас само свалится на него. - Ну, ты вроде расплатился за это сегодня, - произнес Гарри. – Добыл меч. Уничтожил хоркрукс. Спас мою жизнь. - Это звучит круче, чем то, что было на самом деле, - пробормотал Рон. - Такие вещи вообще всегда звучат круче, чем на самом деле, - сказал Гарри. – Я уже годы пытаюсь тебе это объяснить. Одновременно, они шагнули навстречу друг другу и обнялись, и Гарри обхватил всё ещё мокрый жакет Рона. - А теперь, - произнёс Гарри, когда они отпустили друг друга, – Всё, что нам осталось сделать – это снова найти палатку. Но это было не сложно. Хотя путешествие через тёмный лес с оленем показалось длинным, теперь, в компании с Роном, обратная дорога заняла удивительно мало времени. Гарри не мог дождаться возможности разбудить Гермиону, и он почувствовал оживление и возбуждение, входя в палатку с Роном позади. По сравнению с лесом и озером, в палатке было восхитительно тепло. Единственным источником света были синие огоньки, всё ещё мерцавшие в чашке на полу. Гермиона спала, свернувшись под одеялами, и не двигалась, пока Гарри не произнёс несколько раз её имя. - Гермиона! Она дёрнулась и резко встала, отбрасывая волосы с лица. - Что случилось, Гарри? Ты в порядке? - В порядке, всё хорошо. Больше того, великолепно! И здесь ещё есть кое-кто. - Что ты имеешь в виду? Кто?.. Она увидела Рона, стоящего с мечом в руке на старом ковре. С него всё ещё капала вода. Гарри отошёл в тёмный угол, снял рюкзак Рона и попытался слиться с холстом стены. Гермиона соскользнула со своей койки и, как лунатик, пошла к Рону, не сводя глаз с его бледного лица. Она остановилась прямо перед ним, слегка разомкнув губы и широко открыв глаза. Рон с легкой надеждой улыбнулся и приподнял руки. Гермиона бросилась на него, и начала колотить руками каждый дюйм его тела, до которого могла дотянуться. - Ай! Ай! Отста!... Какого?... Гермиона! Ай! - Ты! Полная! Задница! Рональд! Уизли! Каждое слово она обозначила ударом. Рон отшатнулся, прикрывая голову, когда Гермиона продолжила наступать на него. - Ты! Приполз! Обратно! Сюда! После! Всех! Этих! Недель! О, где моя палочка?! Она выглядела так, будто готова немедленно с боем отобрать её у Гарри, и тот среагировал инстинктивно. - Протего! Невидимый щит повис между Роном и Гермионой. Удар об него отбросил Гермиону назад, на пол. Выплевывая волосы изо рта он встала на ноги. - Гермиона! - сказал Гарри – Успоко… - Я не успокоюсь! - прокричала она. Никогда ещё он не видел, чтобы Гермиона настолько потеряла контроль над собой. Она выглядела обезумевшей. – Верни мне мою палочку! Отдай её мне! - Гермиона, пожалуйста… - Не говори мне, что делать, Гарри Поттер! - она завизжала – Не смей! Верни мне её сейчас! А ты!!! Она страшно, с обвинением указала на Рона. Это выглядело как проклятье, и Гарри не в чем было его упрекнуть, когда тот отступил ещё на несколько шагов. - Я бежала за тобой! Я звала тебя! Я умоляла тебя вернуться! - Я знаю, - сказал Рон, – Гермиона, мне жаль, мне правда… - Ах тебе жаль! Она высоко, не контролируя себя, засмеялась. Рон посмотрел на Гарри, как бы прося о помощи, но в выражении лица того была видна неспособность помочь сейчас. - Ты возвращаешься через недели! Недели! И думаешь, что всё будет хорошо, стоит просто сказать "мне жаль"?! - А что ещё я могу сказать? - воскликнул Рон, и Гарри был рад, что он борется. - Я не знаю! - выкрикнула Гермиона с жутким сарказмом в голосе – Поройся в своих мозгах, Рон, у тебя это займёт не больше пары секунд! - Гермиона! - вмешался Гарри, который воспринял это как удар ниже пояса, – он только что спас… - Мне всё равно! - проорала она, – Мне всё равно, что он сделал! Недели и недели, мы уже могли бы быть мертвы, он бы и не узнал! - Я знал, что вы не мертвы! - взревел Рон, впервые перекрывая её голос и приближаясь настолько, насколько позволяло заклинание щита, висевшее между ними. - Гарри в "Пророке", на радио, они ищут его везде, все эти слухи, сумасшедшие истории, я знал, что услышал бы сразу, если бы вы были мертвы, вы не знаете, что как это было… - Как это было для тебя?! Её голос уже был так высок, что скоро его бы смогли услышать разве что летучие мыши, но её негодование уже достигло такой степени, что какое-то время она вообще не могла говорить, и Рон воспользовался возможностью. - Я хотел вернуться назад в ту же минуту, когда аппарировал, но я попал прямо в лапы банде Охотников, Гермиона, я не мог никуда пойти! - Банде кого? - спросил Гарри, тогда как Гермиона рухнула в кресло, сцепив руки и ноги настолько плотно, что казалось, теперь она не сможет их распутать несколько лет. - Охотников, - сказал Рон – они везде! Банды, пытающиеся заработать золото ловлей маглорожденных, или изменников крови, Министерство объявило за них награды. Я шёл сам по себе, и по виду я школьного возраста, так что они завелись, думали, я – магглорожденный в бегах. Пришлось быстро что-то придумать, или бы меня утащили в Министерство. - Что ты сказал им? - Сказал, что я – Стэн Шанпайк. Первый, о ком я подумал. - И они поверили? - Они не были слишком умны. И один из них, похоже, полутролль, его запах… Рон посмотрел на Гермиону, определенно надеясь, что её смягчит его небольшая попытка пошутить, но выражение её лица с плотно сжатыми губами осталось каменным. - В любом случае, у них была дискуссия на тему, Стэн я или нет. Они были довольно жалки, если быть честным, но всё равно их было пятеро, а я один, и они забрали мою палочку. Двое из них подрались, и, пока остальные были отвлечены, я смог врезать тому, который держал меня, в живот, схватить его палочку, обезоружить типа, у которого была моя, и дизаппарировать. Не слишком хорошо справился, снова расщепил себя, - Рон поднял свою правую руку, чтобы показать, что на ней не хватает двух ногтей, – и прибыл в место в милях от того, где были вы. К тому времени, когда я добрался до того берега, где был лагерь… вас уже не было. - Чёрт возьми, да это захватывающая история! - сказала Гермиона высоким голосом, который привыкла использовать, если желала ранить – Ты, наверное, был просто в ужасе. Пока мы посещали Годрикову Лощину, и, дай подумать, что там было, Гарри? Ах да, змея Сам-Знаешь-Кого появилась и чуть не убила нас обоих, а следом прибыл и Сам-Знаешь-Кто, опоздав буквально на секунду. - Что? - вскликнул Рон, глядя то на неё, то на Гарри, но Гермиона проигнорировала его. - Представь себе потерю ногтей, Гарри! Это действительно затмевает наши страдания, не так ли? - Гермиона, - тихо произнёс Гарри – Рон только что спас мне жизнь. Кажется, она его не услышала. - Однако, одну вещь я хотела бы узнать, - сказала она, глядя в точку где-то на фут выше головы Рона, – Как ты нашёл нас сегодня? Это важно. Когда мы узнаем, мы с можем убедиться, что нас больше не сможет посетить никто, кого мы не хотим видеть. Рон посмотрел на неё, потом достал маленький серебряный предмет из кармана джинсов. - Вот. Ей пришлось посмотреть на Рона, чтобы узнать, что он им показывает. - Делюминатор? - спросила она, будучи настолько удивлена, что забыла о необходимости выглядеть холодной и жестокой. - Он не просто включает и выключает свет, - сказал Рон, – Я не знаю, как это работает, и почему это случилось только сейчас, а не в какое-то другое время, потому что я хотел вернуться всегда с момента ухода. Но я слушал радио рождественским утром, и услышал… Услышал тебя. Он смотрел на Гермиону. - Услышал меня на радио? - скептически спросила она. - Нет, услышал тебя из своего кармана. Твой голос, - он снова поднял делюминатор, – из этой штуки. - И что конкретно я сказала? - спросила Гермиона с чем-то средним между скептицизмом и любопытством в голосе. - Моё имя. "Рон". И ещё ты сказала… что-то о палочке. Гермиона густо покраснела. Гарри вспомнил – это был первый случай, когда они вслух произнесли имя Рона с тех пор, как он их покинул. Гермиона упомянула его, когда они говорили о починке палочки Гарри. - Так что я достал его, - продолжал Рон, глядя на делюминатор, - он не выглядел как-то иначе, ничего такого, но я был уверен, что слышал тебя. Так что я щёлкнул. И тогда погас свет в моей комнате, но зажёгся другой, прямо за окном. Рон поднял свободную руку и указал прямо перед собой, глядя на что-то, чего ни Гарри, ни Гермиона не могли увидеть. - Это был шар света, пульсирующий, немного голубоватый, вроде того, который загорается вокруг портключей, вы знаете. - Да, - вместе автоматически сказали Гермиона и Гарри. - Я знал, это оно, - сказал Рон, - так что я схватил всё своё барахло, упаковал, выкинул рюкзак через окно и вышел в сад. - Маленький светящийся шар летал там, ждал меня. Когда я вышел, он двинулся вперёд, я последовал за ним за тент, и… ну, он вошёл внутрь меня. - Прости? – переспросил Гарри, убеждённый в том, что он неправильно услышал. - Он как бы плыл ко мне, - пояснил Рон, иллюстрируя движение указательным пальцем, - прямо к моей груди, и дальше… он просто прошёл насквозь. Он был здесь. – Рон указал на точку возле своего сердца. – Я мог его чувствовать, он был горячим. И когда он был внутри меня, я знал, что я должен делать. Я знал, что он доставит меня туда, куда мне нужно. Так что я аппарировал и оказался на склоне холма, полностью покрытого снегом… - Мы были там, - сказал Гарри, - мы провели там две ночи, и всю вторую ночь я чувствовал, будто слышу кого-то, бродящего недалеко в темноте и зовущего! - Ну, да, это, наверное, был я, - сказал Рон. – В любом случае, ваши защитные заклинания работают, потому что я не мог ни видеть, ни слышать вас. Я был уверен, что вы рядом, так что в конце концов я забрался в свой спальный мешок и ждал, пока кто-нибудь из вас появится. Я думал, вы покажетесь, когда будете упаковывать палатку. - Нет, на самом деле, - ответила Гермиона, - Мы аппарировали под плащом-невидимкой, в качестве дополнительной предосторожности. И мы отправились весьма рано, потому что, как Гарри сказал, мы слышали, что кто-то бродит вокруг. - А я остался на холме на весь день, - сказал Рон. – Продолжал надеяться, что вы появитесь. Но когда стало темнеть, я понял, что упустил вас, так что я ещё раз щёлкнул делюминатором, синий свет вышел из меня и снова вошёл, я аппарировал и прибыл сюда, в этот лес. Я по-прежнему не мог видеть вас, так что оставалось только надеяться, что рано или поздно один из вас покажется, и Гарри показался. Хотя, первым я, естественно, увидел оленя. - Ты увидел что? – резко спросила Гермиона. Они рассказали ей о происшедшем. Пока раскрывалась история серебряной лани и меча в озере, Гермиона хмуро смотрела то на одного, то на другого настолько сосредоточенно, что забыла о своих скрещенных руках. - Но это, видимо, был патронус! – сказала она. – Вы видели, кто вызвал его? Вы кого-нибудь видели? И он привёл вас к мечу! Невероятно! И что случилось дальше? Рон рассказал, как он увидел Гарри, прыгающим в озеро, и ждал его появления обратно, как он понял, что что-то неладно, нырнул, спас Гарри и потом вернулся за мечом. Он добрался до открытия медальона, но тут смутился, и Гарри пришлось вмешаться. - …и Рон ударил его мечом. - И… и он был уничтожен? Так просто? – прошептала она. - Ну, он… оно кричало, - сказал Гарри, глянув на Рона. – Вот. Он бросил медальон ей на колени. Гермиона осторожно подняла его, и осмотрела его разбитые окошки. Решив, что теперь это безопасно, Гарри снял заклятье щита взмахом палочки и повернулся к Рону. - Ты говорил, что сбежал от Охотников с палочкой в запасе? - Что? – спросил Рон. - О, да. Он рывком открыл карман своего рюкзака и достал оттуда короткую, тёмную палочку. – Вот, я подумал, что никогда не помешает иметь запас. - Ты был прав, – сказал Гарри, протягивая руку. - Моя сломана. - Ты шутишь? – удивился Рон. В этот момент Гермиона поднялась, и он с опаской посмотрел на неё. Гермиона положила уничтоженный хоркрукс в вышитую бисером сумку, потом забралась в свою постель и легла, не говоря больше ни слова. Рон передал Гарри новую палочку. - Думаю, лучшее, на что ты можешь сейчас рассчитывать, - прошептал Гарри. - Да, - ответил Рон. - Могло быть и хуже. Помнишь птиц, которых она наслала на меня? - Я ещё ничего не решила. – Из-под одеял донёсся приглушенный голос Гермионы, но Гарри видел, что Рон улыбался, вытаскивая из рюкзака свою каштановую пижаму.

Глава 20. Ксенофилиус Лавгуд.
Гарри и не ожидал, что гнев Гермионы ночью уменьшится, поэтому был не удивлен, что все оставшееся утро она молчала, лишь изредка бросая на них мрачные взгляды. Рон отвечал на это сдержанным и неестественно угрюмым поведением, демонстрируя тем самым угрызения совести. На самом деле, когда все трое были вместе, Гарри чувствовал себя как единственный нескорбящий человек на плохо посещаемых похоронах. Но в те немногие минуты когда Рон находился наедине с Гарри (таская воду и собирая грибы), он становился бесстыдно веселым. - Кто-то помог нам, - говорил он. - Кто-то послал ту лань (олениха, вообще-то ближе к тексту, но переводчик 19-й главы перевёл её как лань. Звучит красивее, и принципиально не отличается). Кто-то на нашей стороне. Один Хоркрукс есть, приятель!» Отвлекшись на дебаты о медальоне, они сели обсудить возможное местонахождение других Хоркрусов, и не смотря на то, что они обсуждали это довольно часто, Гарри чувствовал себя оптимистично, уверенный в том, что чем больше предположений, тем легче им будет справиться с задачей. Даже угрюмость Гермионы не могла повредить его оптимистичному настрою. Неожиданное улучшение в их судьбе, появление таинственной лани, возвращение меча Гриффиндора, и, что самое лучшее, возвращение Рона, сделали Гарри таким счастливым, что было очень трудно оставаться спокойным. Чуть позже, днем, они с Роном избежали мрачного присутствия Гермионы и, под предлогом поиска несуществующей черники, продолжили обмен новостями. Гарри наконец-то смог рассказать Рону обо всем, что приключилось с ним и Гермионой, вплоть до истории о том, что случилось с ними в Годриковой лощине. Рон рассказал Гарри обо всем, что происходит в волшебном мире в последние недели. -… и как вы узнали о Табу? - спросил он Гарри, после того, как рассказал о множестве безнадежных попыток маглорожденных, избежать Министерства. - Что? - Ты и Гермиона прекратили называть Сам-Знаешь-Кого по имени! - О, это просто плохая привычка, но у меня нет проблем с тем, чтобы называть его В… - НЕТ! - прорычал Рон. Гарри с перепугу наскочил на изгородь, а Гермиона, до того полностью поглощённая книгой, хмуро посмотрела на него. - Извини, - сказал Рон, вытаскивая Гарри из-за ежевики, - но имя было заколдовано, Гарри, так они выслеживают людей! Использование этого имени ломает некоторое колдовство, и приводит к какому-то магическому нарушению - так они нашли Тотенхемскую дорогу! - Потому что мы использовали его имя? - Именно! Ты должен отдать ему должное, в этом есть смысл, только люди, которые были серьезны в том, чтобы восстать против него, вроде Дамблдора, могли использовать его. Теперь они наложили на него табу, любой, кто скажет это, может быть выслежен – простой и легкий способ найти членов Ордена! Они почти словили Кингсли… - Ты шутишь? - Ага, группа Пожирателей Смерти окружила его, как сказал Билл, но он смог выбраться. Теперь он в бегах, как и мы. - Рон почесал подбородок концом палочки. - Ты не думаешь, что это он мог послать лань? - Его Патронус рысь, мы сами видели это на свадьбе, помнишь? - Ах да… Они пошли дальше вдоль изгороди, прочь от палатки и Гермионы. - Гарри… ты не думаешь, что это мог быть Дамблдор? - Дамблдор что? Рон выглядел немного пристыженным, но сказал тихо: « Дамблдор… та лань? Я имею в виду, - Рон искоса посмотрел на Гарри, - в прошлый раз меч был у него, не так ли? Гарри не высмеял Рона, потому что он очень хорошо понимал желание, стоявшее за этим вопросом. Идея того, что Дамблдор смог вернутся к ним, что он смотрел за ними, была очень обнадёживающей. Он покачал своей головой. - Дамблдор умер, - сказал он. - Я видел, как это случилось. Я видел тело. Он точно мертв. В любом случае, его патронус – феникс, не лань. - Патронус может измениться, разве не так? – ответил Рон. - Патронус Тонкс изменился, не так ли? - Да, но если Дамблдор был бы жив, почему он не показал себя? Почему он просто не передал нам меч? - Как по мне, - сказал Рон. - По той же причине, по которой он не отдал его тебе, пока был жив. Именно по этой причине он оставил тебе старый снитч, а Гермионе книжку детских сказок. - И в чем она заключается? - спросил Гарри, разворачиваясь, чтобы полностью посмотреть Рону в лицо, отчаянно нуждаясь в ответе. - Я не знаю, - сказал Рон. - Иногда я думал, когда был немного вне себя, что он смеялся – или просто хотел сделать все намного сложнее. Но я так больше не думаю. Он думал о том, что делает, когда дал мне Делюминатор, не так ли? О – ну, - уши Рона стали ярко красными, он сосредоточился на пучке травы, росшей у него под ногами [/b](чуть-чуть неточно, но более здравых мыслей у меня нет), - но он должно был, знал, что я убегу от тебя. - Нет, - [b]поправил его Гарри. - Должно быть, он знал, что ты всегда захочешь вернуться. Рон выглядел благодарным, но все еще чувствовал себя неуютно. Частично для того, чтобы сменить тему, Гарри сказал: « Кстати говоря, ты читал то, что Скитер пишет о Дамблдоре?» - О, да, - сказал Рон моментально, - люди очень много говорят об этом. Конечно, если бы все шло по другому, то, что Дамблдор дружил с Гринденвальдом было бы большой новостью, но сейчас это всего лишь что-то с чего могут посмеяться люди, которые не любят Дамблдора, и пощечина всем, кто считал его таким хорошим человеком. Я не знаю, имеет ли это большое значение. Он был очень молод, когда они… - Нашего возраста, - оборвал его Гарри так же, как он возразил Гермионе, и что-то в его лице, заставило Рона решить оставить эту тему. Большой паук сел посреди замерзшей паутины в чернике. Гарри наметил цель палочкой, переданной ему прошлой ночью Роном, которую Гермиона осмотрела и определила как терновую. - Энгорджио! Паук слегка вздрогнул, чуть заметно подпрыгивая в паутине, Гарри попробовал снова. В этот раз паук немного вырос. - Прекрати это, - резко сказал Рон, -Извини, что я сказал, что Дамблдор был молод, хорошо? Гарри забыл, что Рон ненавидел пауков. - Извини – Редуцио. Паук не уменьшился. Гарри посмотрел на палочку. Каждое незначительное заклинание, которое он наложил в тот день, казалось, было менее сильным, чем те, которые он накладывал своей палочкой, с пером феникса. Новая казалась незнакомой, как будто чья-то рука была пришита к концу его руки. - Тебе просто нужно попрактиковаться -, сказала Гермиона, которая бесшумно приблизилась к ним сзади. И смотрела, как Гарри пытался увеличить и уменьшить паука. - Это все зависит от уверенности, Гарри. Он знал, что она хотела, чтобы все было хорошо. Она чувствовала себя виноватой, ведь это она сломала его палочку. Он сдержался от резкого возражения, что она может сама взять эту палочку, если считает, что нет никакой разницы, а он возьмет ее. Но Гарри хотел, чтобы они все снова стали друзьями, как прежде, поэтому согласился, но когда Рон неопределенно улыбнулся Гермионе, она гордо отошла и опять исчезла за своей книгой. Все трое вернулись в палатку. Когда стемнело, Гарри должен был следить первым. Сидя около входа, он пытался сделать так, чтобы терновая палочка левитировала маленькие камни у его ног, но его магия все еще казалась ему намного неуклюжей и слабей, чем раньше. Гермиона лежала на своей койке и читала, а Рон, после множества нервных взглядов в ее сторону, достал из своей сумки маленькое деревянное радио и попытался включить его. - Есть одна программа, сказал он Гарри тихим тоном, - которая рассказывает новости так, как они есть на самом деле. Все остальные на стороне Сам-Знаешь-Кого и следуют за Министерством, но это… подожди пока послушаешь, это превосходно. Только они не могут делать это каждую ночь, им приходится изменять место нахождения, в случае если их выследят, и нужен пароль, чтобы настроить его… Проблема в том, что я пропустил последний раз… Он легонько постучал по верхушке приемника своей палочкой, наугад шепча слова. Он бросил в сторону Гермионы множество прикрытых взглядов, откровенно боясь гневной вспышки, но она не обращала на него внимания, словно его вообще там не было. За те десять минут или около того, что Рон шептал и бормотал, Гермиона переворачивала страницы своей книги, а Гарри продолжал практиковаться со своей терновой палочкой. Наконец Гермиона слезла со своей койки. Рон сразу же прекратил свои попытки. - Если это тебя раздражает, я прекращу! - нервно сказал он Гермионе. Гермиона не снизошла до ответа, но приблизилась к Гарри. - Нам надо поговорить, - сказала она. Он посмотрел на книгу, которую она все еще сжимала в руках. Это была «Жизнь и Вранье Альбуса Дамблдора». - Что? - тревожно спросил он. Он предчувствовал, что там должна была быть глава о нем, но он не был уверен, что готов услышать версию Риты Скитер о своих отношения с Дамблдором. Однако ответ Гермионы был абсолютно неожиданным. - Мне нужно увидеть Ксенофилиуса Лавгуда. Он уставился на нее. - Извини? - Ксенофилиус Лавгуд. Отец Луны. Я хочу пойти и поговорить с ним! - Э-э… – зачем? Она глубоко вздохнула, как-будто ободряя себя, и сказала: «Все дело в той метке, метке в Баснях Барда Бидла. Посмотри на это!» Она подсунула «Жизнь и Вранье Альбуса Дамблдора» прямо под глаза совсем нерасположенного к этому Гарри, и тот увидел фотографию оригинала письма, которое Дамблдор написал Гриндельвальду, со знакомым тонким и косым почерком Дамблдора. Он не хотел видеть стопроцентное доказательство того, что Дамблдор действительно написал эти слова, что это не было Ритино изобретение. - Подпись, - сказала Гермиона. - Посмотри на подпись, Гарри! Он подчинился. Сперва Гарри не мог понять, о чем она говорит, но, приглядевшись с помощью света своей палочки, он увидел, что Дамблдор заменил «А» в слове «Альбус» миниатюрной версией все того же тройственного знака, нацарапанного на Басне Барда Бидла… - Герми – ты чего? - спросил Рон колеблясь, но Гермиона охладила его взглядом и снова обернулась к Гарри. - Он продолжает возникать, не так ли? - сказала она. - Я знаю, что Виктор говорил, что это марка Гриндельвальда, но она определенно была на той старой могиле в Годриковой лощине, и даты на камне были задолго до того, как появился Гриндельвальд! И теперь это! Мы не можем спросить Дамблдора или Гриндельвальда что это значит – я даже не знаю, жив ли еще Гриндельвальд – но мы можем спросить мистера Лавгуда. На нём был этот символ во время свадьбы. Я уверена, что это важно, Гарри. Гарри сразу не ответил. Он посмотрел на её нетерпеливое лицо, после, задумавшись, отвернулся и уставился в темноту. После долгой паузы он сказал: «Гермиона, нам не нужна еще одни Годрикова Лощина. Мы согласились остаться здесь, и…» - Но она продолжает появляться, Гарри! Дамблдор оставил мне Басни Барда Бидла, откуда ты знаешь, что мы не должны узнать об этом знаке? - Ну, вот опять! - Гарри чувствовал себя немного раздраженно. - Мы пытаемся убедить себя, что Дамблдор оставил нам секретные знаки и…» - Делюминатор оказался довольно полезным, - пискнул Рон. - Я думаю Гермиона права, и я согласен, что мы должны навестить Лавгудов. Гарри мрачно на него посмотрел. Он был довольно уверен, что его поддержка Гермионы, имела мало общего с желанием узнать значение тройственной руны. - На этот раз не будет так, как в Годриковой лощине, - добавил Рон, - Лавгуды на твоей стороне, Гарри, «Придира» давно был за тебя, он продолжает говорить другим, что они должны помочь тебе! - Я уверена, что это важно! - честно сказала Гермиона. - Но ты не думаешь, что если бы это было так, Дамблдор сказал бы мне это до того, как умер? - Может быть.. .Может быть, это что-то, о чем ты должен узнать сам! - сказала Гермиона. - Да, - заискивающе подхватил Рон, - в этом есть смысл. - Нет, нету, - огрызнулась Гермиона, - но я думаю, что мы должны поговорить с мистером Лавгудом. Символ, который связывает Дамблдора, Гриндельвальда и Годрикову Лощину? Гарри, я уверена, мы должны узнать об этом! - Я думаю, мы должны проголосовать, - сказал Рон. - Те, кто за то, чтобы пойти к Лавгудам… Его рука взметнулась в воздух, опередив руку Гермионы. Ее губы подозрительно задрожали, когда она подняла свою. - Проголосовали, Гарри. Мне жаль, - сказал Рон, хлопая его по спине. - Отлично, - сказал Гарри полу раздраженно, полу смеясь. - Только сразу, как мы навестим Лавгуда, попробуем поискать Хоркрусы, хорошо? Где вообще живут Лавгуды? Кто-то из вас знает? - Да, это не далеко от меня, - воскликнул Рон. - Я точно не знаю где, но мама и папа всегда показывают на холмы, каждый раз, когда говорят о них. Не думаю, что их тяжело найти. Когда Гермиона вернулась к своей койке, Гарри понизил свой голос. - Ты согласился только для того, чтобы попытаться вернуть ее расположение! - В любви и на войне все справедливо, а это часть обоих. Веселее, это рождественские каникулы, Луна будет дома! С замерзших холмов, на которые они аппарировали следующим утром им открылся отличный вид на деревни Оттети Св. Кэтчпола. С высокой точки деревня смотрелась как коллекция игрушечных домиков в лучах солнца, пробивающихся через облака. Они постояли минуту или две, смотря на Нору, но все, что они смогли увидеть – высокие изгороди и деревья, которые окружали дом, защищая его от глаз магглов. - Это странно, быть так близко, но не навестить их, - сказал Рон. - Ну, как-будто ты их только что не видел. Ты был здесь на рождество, - холодно заметила Гермиона. - Я был не в Норе! - сказал Рон со скептическим смехом. - Ты думаешь, что я пришел бы сюда и сказал, что бросил вас? Ага, Фред и Джордж отлично бы к этому отнеслись. А Джинни была бы такой понимающей. - Где же ты тогда был? – удивлённо переспросила Гермиона. - В новом жилье Флер и Билла. Шелл Коттедже. Билл всегда был сдержан со мной. Он – он не был впечатлен, когда услышал, что я сделал, но он не говорил об этом. Он знал, что мне действительно было жаль. Никто больше не знает, что я там был. Билл сказал маме, что они не приедут на рождество, потому что хотят провести его одни. Ну, ты знаешь, первый праздник с тех пор, как они женаты. Я не думаю, что Флер была против. Ты знаешь, как она ненавидит Целестину Ворбек». Рон повернулся спиной к Норе. - Давайте попробуем здесь, - сказал он, ведя по пути наверх холма. Они шли несколько часов. Гарри и Гермиону скрывала Мантия-Неведимка. Группа небольших холмов, скорее всего, была частью одного небольшого коттеджа, выглядевшего опустошенным. - Ты думаешь, что он их, но они ушли на рождество? - сказала Гермиона, глядя через окно на маленькую кухоньку с геранью на подоконниках. - Слушай, у меня складывается такое впечатление, что заглянув в окно ты сможешь определить, кто там живёт! Давайте попробуем следующие холмы. И они апарировали на несколько миль на север. Ветер ещё развевал их волосы и одежду, когда Рон прокричал: «Ага!». Он показывал вперед, наверх холмов, на которые она аппарировал, где находился самый странно выглядящий дом, вытянувшийся к небу, огромный черный цилиндр с призрачной луной висел позади него. - Это должно быть дом Луны, кто еще бы жил в таком месте. Выглядит как громадная ладья. - Это вообще не похоже на лодку, - сказала Гермиона, хмурясь. (пыталась хоть как-то сохранить игру слов...) - Я говорил о шахматной фигуре, для тебя – замку. Ноги у Рона были самые длинные и он достиг вершины холма первым. Когда Гермиона и Гарри его догнали, то, отдышавшись, они увидели, что он широко улыбается. - Да, это он, посмотрите. Три вручную нарисованных знака были прибиты к воротам. Первый гласил. «Редактор «Придиры» К. Лавгуд» Второй: «Выбери свою омелу» Третий: «Держитесь подальше от слив – дирижаблей» Ворота проскрипели, когда они отворили их. Зигзагообразная дорожка, ведущая ко входной двери, поросла разными странными растениями, включая куст, порытый оранжевыми редискообразными фруктами, которые Луна иногда носила как сережки. Гарри показалось, что он узнал снаргалаффа и он посторонился морщинистого пня. По другую сторону от двери стояли, колыхаясь на ветру, два старых яблочных дерева, без листьев, но все еще с огромными красными фруктами и густыми коронами белой, связанной омелы. Маленькая сова с немного гладкой, похожей на ястребиную, головой, уставилась на них с одной из ветвей. - Лучше сними мантию, Гарри. Это тебе мистер Лавгуд хочет помочь, а не нам, - сказала Гермиона. Он прислушался к ней, и, сняв Мантию, протянул её Гермионе, чтобы та сложила ее в сумку. Потом она 3 раза постучала по толстой черной двери, которая была оббита железными ногтями и имела дверной молоток в форме орла. Едва ли прошло десять секунд, прежде чем дверь отворил Ксенофилиус Лавгуд, босоногий, одетый в то, что должно быть было пижамой. Его длинные, белые как сахарная вата, волосы были грязными и непричесанными. На свадьбе Билли и Флер он выглядел определенно опрятнее. - Что? Что случилось? Кто ты? Что ты хочешь? - спросил он высоким, недовольным голосом, смотря сначала на Гермиону, потом на Рона, а потом на Гарри, при этом его рот открылся и стал похож на идеальное и комическое «О». - Здравствуйте, мистер Лавгуд, - сказал Гарри, протягивая руку. - Я Гарри, Гарри Поттер. Ксенофилиус не пожал Гарри руку, хотя его взгляд, скользнул прямо к Гарриному шраму. - Будет нормально, если мы зайдем? - спросил Гарри. - Мы хотели бы кое о чем вас спросить. - Я… Я не думаю, что это целесообразно, - прошептал Ксенофилиус. Он сглотнул и бросил быстрый взгляд на сад. - Это шок… Мое слово… Я… Я боюсь, что я действительно думаю, что мне следовало бы… - Это не займет много времени, - сказал Гарри, немного разочарованный его не слишком теплым приемом. - Я – ох, тогда хорошо. Заходите быстро. Быстро! Они едва ли успели переступить порог, как Ксенофилиус захлопнул за ними двери. Они стояли в наиболее странной кухне из всех, которые Гарри когда-либо видел. Комната была идеально круглой, так что казалось, что они находятся внутри гигантского перечного горшка. Все было покрыто под стать стенам – печь, раковина, шкафы – и все это было разрисовано цветами, насекомыми и птицами в основном в ярких цветах. Гарри подумал, что узнал стиль Луны. Эффект, в таком замкнутом помещении, был переполняющим. Посреди пола лестница, сделанная из железа, вела на верхние этажи. Оттуда доносились стучание и удары. Гарри стало интересно, чем же могла заниматься Луна. - Вам лучше подняться, - сказал Ксенофилиус, все еще выглядевший очень неуверенно, и он повел их туда. Комната наверху казалась комбинацией жилой комнаты и рабочей, поэтому выглядела еще более странно, чем кухня. Хотя немного меньше и полностью круглая, комната немного напоминала Выручай-комнату в тот незабываемый раз, когда она трансформировалась в гигантский лабиринт, состоявший из столетиями спрятанных там объектов. Везде нагромождались стопки книг и бумаг. Аккуратно сделанные модели созданий, которых Гарри не узнавал, свисали с потолка, все махало крыльями или хлопало челюстями. Луны здесь не было. Штуковиной, издающей такой гам, оказался деревянный объект, покрытый магически вращаемыми зубцами и крыльями. Он выглядел как странный потомок какого-то инструментального средства и комплекта старых полок, но через минуту Гарри заключил, что это был старомодный печатные пресс, следуя из того факта, что он выплевывал «Придиру». - Извините, - сказал Ксенофилиус, и он подошел к машинке, выдернул неряшливую скатерть из-под огромного количества книг и бумаг, которые все упали на пол, и бросил ее на пресс, каким-то образом приглушая громкий стук и удары. Потом он развернулся к Гарри. - Зачем ты пришел сюда? Прежде чем Гарри успел ответить, Гермиона испустила небольшой шокированный вскрик. - Мистер Лавгуд – что это? Она показывала на чудовищный, серый спиральный рог, совершенно не похожий на рог единорога, который был вмонтирован в стену, выдаваясь на несколько футов в комнату. - Это рог морщерогого кизляка. - Нет, это не так! - ответила Гермиона. - Гермиона, - проворчал Гарри смущенно, - сейчас не время… - НО Гарри, это рог Эрумпента! Он в классе "Б" продаваемых материалов и очень опасно держать его в доме! - Откуда ты знаешь, что это рог Эрумпента? - спросил Рон, отходя от него настолько быстро, насколько мог, несмотря на большую захламленность комнаты. - В «Фантастические животные и где их искать» есть его описание! Мистер Лавгуд вам нужно немедленно избавиться от него, вы разве не знаете, что он может взорваться от малейшего прикосновения? - Морщерогий кизляк, - четко и уверенно отрезал Ксенофилиус, - это стеснительное и очень магическое животное и его рог… - Мистер Лавгуд, Я узнаю желобки вокруг игл, это рог Эрупмента и он очень опасен – Я не знаю, откуда он у вас… - Я купил его, - категорично отрезал Ксенофилиус, - две недели назад у очаровательного молодого волшебника, который знал о моём интересе к утонченному кизляку. Рождественский сюрприз для Луны. Теперь, - сказал он, развернувшись к Гарри,- Зачем конкретно вы пришли сюда, мистер Поттер? - Нам нужна помощь, - ответил Гарри, прежде чем, Гермиона смогла опять начать. - Ах, - сказал Ксенофилиус. - Помощь. Хм… Его взгляд опять вернулся к Гарриному шраму. Он выглядел одновременно испуганным и завороженным. - Да. Дело в том… помочь Гарри Поттеру… довольно опасно… - Разве вы не тот, кто говорит всем, что их первый долг – помочь Гарри? В этом вашем журнале - сказал Рон. Ксенофилиус посмотрел позади его на замаскированную печатающуюся прессу, все еще стучащую под скатертью - Ну… Да, я выражал такую точку зрения, но… - Это что – для всех остальных, не для вас лично?» Ксенофилиус не ответил. Он все продолжал сглатывать, его взгляд метался между троицей. У Гарри было впечатление, что он испытывал какую-то тяжёлую внутреннюю борьбу. - Где Луна? - спросила Гермиона. - Давайте спросим у нее, что она думает? Ксенофилиус сглотнул. Казалось, он себя успокаивает. Наконец он сказал трясущимся голосом, который было сложно услышать сквозь звук печатающего пресса: « Луна около реки, ловит Свежеводных Плимпов. Она… она захочет вас увидеть. Я пойду, позову ее, а потом – да, хорошо. Я вам помогу. Он исчез за спиральной лестницей, и они услышали, как входная дверь открылась и закрылась. Они посмотрели друг на друга. - Старая трусливая бородавка, Луна стоит десятка таких, как он - сказал Рон. - Он, наверное, волнуется о том, что случится с ними, если Пожиратели Смерти узнает о том, что я был здесь, - ответил Гарри. - Ну, я согласна с Роном. Ужасный старый лицемер, говорит всем другим помогать тебе, а сам пытается увернуться от этого. И ради всего святого, держитесь подальше от этого рога. Гарри подошел к окну в самой дальней стене комнаты. Он видел тонкую, блестящую ленту ручья, лежащую далеко за основанием холма. Они были очень высоко, птица пролетела рядом с окном, когда он уставился в направлении Норы, теперь невидимо за другими холмами. Джинни была где-то там. Сегодня они были друг другу ближе, чем они были со свадьбы Билла и Флер, но она понятия не имела о том, что он сейчас смотрел в её сторону, думая о ней. Он думал, что должен был бы быть рад этому, любой, с кем он общался, был в опасности. Отношение Ксенофилиуса доказывало это. Он отвернулся от окна и его взгляд упал на другой странный объект, стоящий около стучащего, закрытого серванта, каменный бюст прекрасной, но строгой ведьмы, которая была одета в наипречудливейший головной убор. Два предмета, которые напоминали золотые уши, торчали по сторонам. Маленькая пара сверкающих голубых крылышек была прикреплена к кожаному ремню наверху ее головы, в то время как оранжевые редиски были прикреплены ко второму ремню на ее лбу. - Посмотри на это, - сказал Гарри. - Очаровательно, удивлен, что он не надел это на свадьбу. Они услышали, как входная дверь закрылась, и спустя минуту Ксенофилиус поднялся к ним по спиральной лестнице, его тонкие ноги были обуты в высокие резиновые сапоги. Он нёс поднос с разнообразнейшими чашками и кипящим чайником. - А, вы нашли мое любимое изобретение, - сказал он, пихая поднос в руки Гермионы. После этого он присоединился к Гарри у статуи. – Эта модель идеально смотриться на голове у прекрасной Ровены Рейвенклоу. « Отдых после дела – самое большое сокровище! Есть сифоны Wrackspurt (?) – чтобы удалить все отвлеченные мысли из головы думающего. Вот, - он показал на крошечные крылышки, - billywig (?), чтобы стимулировать улучшение системы мышления. Наконец, - он показал на оранжевые редиски, - слива-дирижабль, чтобы увеличить возможность воспринимать необычное. Ксенофилиус сделал большой шаг к подносу с чаем, который Гермиона примудрилась поставить на один из захламленных столов. - Могу я предложить вам настойку Gurdyroot (?)? Мы сами ее делаем! - сказал Ксенофилиус. Как только он начал наливать жидкость, которая была такая же фиолетовая, как и свекольный сок, он добавил - Луна внизу по ту сторону моста Дна, она очень рада, что вы здесь. Она долго не задержится, она собрала почти достаточно Плимпов, чтобы сделать суп для всех нас. Присаживайтесь и насыпьте себе сахара. - Теперь, - он передвинул нетвердую стопку бумаг с кресла и присел, перекрестив ноги, обутые в резиновые сапоги, - чем я могу вам помочь, мистер Поттер? - Ну, - ответил Гарри, поглядывая на Гермиону, которая одобряюще кивнула, - все дело в том символе, который был у вас на шее на свадьбе Билла и Флер, мистер Лавгуд. Нам интересно, что он значит. Ксенофилиус поднял глаза. - Вы имеете в виду знак Даров смерти?

Используются технологии uCoz